воспитательный дом на москворецкой набережной история
Пустующее здание рядом с Кремлём: там был сиротский приют и секретный родильный госпиталь
Некоторые «гошпитальные дети», или сироты, в императорской России времен Екатерины II попадали в Императорский воспитательный дом, петербургский или московский. Что в итоге случилось с этим проектом? Рассказываем историю самого крупного дореволюционного здания столицы.
По вечерам с Большого Устьинского моста в Москве, который начинается почти у подножья высотки на Котельнической набережной, можно увидеть не только завораживающие виды Кремля и потоки машин, к видам стремящихся. Посмотрев направо, наблюдатель увидит неосвещенную громадину бежевого цвета — самое крупное дореволюционное здание столицы, Московский императорский воспитательный дом.
«Чтобы младенцев в непристойные места не отметывали»
История Московского императорского воспитательного дома начинается с человека, который на собственном опыте познал трудности жизни незаконнорожденного ребенка. Князь Иван Юрьевич Трубецкой был советником Петра I и последним в русской истории боярином. За свой долгий век — князь прожил 82 года — он успел прижить всего одного сына, притом вне брака. Иван Иванович, родившийся в 1704 году, получил фамилию Бецкой. Не будь мальчик сыном знатного вельможи, судьба его, вероятно, оказалась бы незавидной.
В начале XVIII века в России заботу о брошенных детях обычно брала на себя церковь. Ребенка могли принести в монастырь тайно или открыто — церковнослужители принимали каждого. В 1706 году митрополит Иов открыл первый в стране полноценный приют для осиротевших детей при Холмово-Успенском монастыре, а затем в 1714 году в недавно отстроенном Санкт-Петербурге появилась городская богадельня. Но этого было мало.
В 1715 году царь-реформатор Петр I издал указ, гласивший: «чтобы младенцев в непристойные места не отметывали, но приносили бы к… гошпиталям и клали тайно в окно». Так тема сиротства стала вопросом государственного, а не частного интереса.
Повзрослев, Иван Иванович Бецкой стал личным секретарем Екатерины II, почти сразу после того, как она взошла на престол. Не вмешиваясь в политику, Бецкой предпочел заниматься вопросами воспитания. Тем более что он вполне разделял просвещенческий восторг и пафос императрицы.
Последователь идеалов Руссо, Бецкой был убежден, что корень всех людских бед — воспитание, а вернее, его недостаток.
Воспитанием же можно было, по мысли Бецкого, создать человека «новой породы», полезной для государства
Тогда Иван Иванович предложил императрице создать Московский императорский воспитательный дом. Целью его стало бы появление третьего сословия — мещанства. Воспитанники дома, по задумке Бецкого, должны были заниматься торговлей, промышленностью и ремеслом.
Архитектор Карл Бланк предложил Екатерине по-настоящему грандиозный проект, здание из трех корпусов — четырехэтажный главный и два корпуса-каре по бокам, образующие просторный внутренний двор. Правда, в первые годы строительства закончили только западный корпус для мальчиков, центральную часть сдали через 15 лет после первого квадрата, а окончательно достроили здание только после Второй мировой войны.
Первых младенцев принесли к Воспитательному дому 21 апреля 1764 года — в день закладки фундамента и прямо ко дню рождения императрицы Екатерины II. Строительство западного корпуса закончилось только в 1767 году, поэтому 19 детей пришлось срочно пристраивать в приемные семьи; двое из них, нареченные в честь покровителей учреждения Екатериной и Павлом, вскоре умерли.
Пять копеек с колоды
Сдать ребенка в Московский воспитательный императорский дом мог кто угодно. Принимали всех, от любых родителей. Правда, задавали два вопроса: крещен ли ребенок и какое имя ему дано.
Желающих было много. Ребенку, принятому в Воспитательный дом, обещалась свободная жизнь: сделать из выпускников крепостных никто не мог. Впоследствии воспитанники стали получать паспорта, которые позволяли им вступать в купеческое сословие и открывать предприятия.
Детей несли буквально со всей страны, за доставку ребенка в Воспитательном доме платили два рубля. Это был не просто приют, но настоящая теплица для призренных самой императрицей Екатериной II и имперскими меценатами.
«Государство видит решение в том, чтобы детей усыновляли только „правильные“ люди»
Московский воспитательный дом существовал на пожертвования и управлялся Опекунским советом. Сначала сама Екатерина II пожертвовала на строительство 100 000 рублей, пообещав ежегодно жертвовать половину от этой суммы.
К императрице присоединился Прокофий Акинфиевич Демидов: на 205 000 рублей, пожертвованные уральским промышленником, при Воспитательном доме была открыта театральная студия антрепренера Меддокса и Демидовское коммерческое училище, которое располагалось в одном из зданий Андреевского монастыря.
Кроме прочего, Воспитательный дом получал процент с некоторых государственных налогов
Так, в бюджет учреждения отчислялся особый налог на клеймение игральных карт (клеймо на картах — что-то вроде акцизной марки, государственный способ контроля производства). Этот налог был введен специально для содержания Воспитательного дома, который получал по 5 копеек с каждой российской колоды и по 10 — с заграничной. В 1803 году это принесло учреждению 140 000 рублей дохода.
По достижении определенного возраста воспитанники поступали в открывающиеся при Воспитательном доме учебные заведения. Они обучались грамоте, алгебре, тригонометрии, механике, физике, химии и черчению, истории и иностранным языкам, а повзрослев, осваивали ремесла. Девочки тоже получали образование, которое, правда, сосредотачивалось на тонкостях ведения хозяйства.
Впрочем, большинство воспитанников выходили в жизнь людьми без высшего образования, зато с одеждой и одним рублем капитала. Воспитательный дом не забывал своих питомцев: в течение еще шести лет выпускники получали небольшое пособие, а в старости могли вернуться туда, где они выросли.
В 1795 году Иван Иванович Бецкой скончался, оставив после себя недвижимое наследство, которое новый император Павел I решил передать своей жене императрице Марии Федоровне.
Радости и горести Марии Федоровны
Наследство, доставшееся императрице, лишь на бумагах выглядело достойным высокой похвалы. На деле же Ивану Ивановичу Бецкому постоянно приходилось решать проблемы: финансирования не хватало, дети умирали. Планы по развитию Воспитательного дома были настолько масштабными, что денег меценатов не хватило даже на то, чтобы достроить здание.
К моменту передачи учреждения в ведение Марии Федоровны оно также содержало два банка — Вдовью и Сохранную казну. У дома были большие финансовые обороты, администрация подписывала новые контракты и в какой-то момент прочно увязла в коррупции.
В 1775 году Екатерина II послала Бецкому записку с замечаниями по поводу детей, содержащихся в доме. Императрица посчитала, что они «худы, неловки, непонятливы, угрюмы». Но все равно этих детей можно было бы назвать удачливыми.
За 33 года существования Воспитательного дома из 40 000 принятых младенцев умерло 87%
Несмотря на то что при учреждении содержался большой штат врачей, детская смертность была невероятно высокой. Из 100 воспитанников до 20 лет доживали только 13.
Многие младенцы погибали еще в первые месяцы после поступления: в учреждении не хватало кормилиц, а потому порой к детям пускали обученных коз.
Некоторых воспитанников передавали в крестьянские семьи, с тем чтобы забрать их по достижении 3 лет. Правда, из 5000 младенцев, отданных в деревни в 1775 году, в Воспитательный дом вернулось меньше половины. Остальные, вероятно, умерли.
Интерьеры воспитательного года. Начало XX века
В управление Марии Федоровны смертность удалось уменьшить: императрица ограничила прием детей, стала направлять их в приемные семьи, а еще расселила воспитанников по более просторным комнатам.
Она же отмечала: «Ученые, литераторы, художники, ремесленники, купцы и банкиры, которых Дом в своем уставе обещает государству, не явились до сих пор, хотя заведение существует уже 30 лет». Воспитательный план Бецкого и вправду оказался не слишком эффективным. Взрослеющие воспитанники были скорее беспризорниками, нежели людьми «новой породы».
Мария Федоровна стала направлять питомцев на мануфактуры и в госпитали для помощи местным управлениям. Она же открыла при Воспитательном доме ремесленное училище, в котором воспитанники проходили трехлетнюю практику и становились подмастерьями или учеными мастерами.
На базе этого училища появился Московский государственный технический университет им. Н. Э. Баумана
При императрице открылись латинские и архитектурные классы, а еще институт для обучения чиновников и военнослужащих. Мария Федоровна даже создала своеобразный прототип целевого обучения: ожидалось, что воспитанники будут работать шесть лет в самом Воспитательном доме, покрывая траты на свое обучение.
Институт был открыт и для девочек. Впоследствии он стал сначала Александринским, а позднее Николаевским сиротским институтом, выпускавшим домашних учительниц с дипломом Московского университета.
Крушение проекта
Проект Воспитательных домов закончился сразу после смерти Марии Федоровны. 3 июля 1828 года император Николая I издал указ «О воспрещении дальнейшего открытия Воспитательных домов в губерниях под ведением Приказов общественного призрения».
Как Екатерина II заботилась о народном просвещении
Одна из причин запрета была в том, что многие дети, находящиеся в Воспитательном доме, оказались не сиротами, а оставленными на воспитание потомками вполне состоятельных родителей из купцов и мелкопоместных дворян. Когда Воспитательный дом был только открыт, при нем заработал «секретный» родильный госпиталь, в котором каждая женщина могла родить ребенка и оставить его там же. Туда нередко приходили девушки, скрывающие свои имена, — они оставляли в учреждении незаконнорожденных детей и исчезали, получив документ с именем ребенка и его регистрационным номером.
Мария Федоровна не смогла справиться с этой практикой, которую решили радикально пресечь уже после смерти покровительницы. Официально прием детей был остановлен, хотя и продолжился тайно — за дополнительную плату.
Классы, созданные императрицей, упразднили, а освободившиеся помещения отдали под разросшийся Николаевский сиротский институт. Воспитательному дому, ставшему «временной станцией для грудных детей», остался только пятый этаж.
Сиротский институт, фактически бывший приютом, принимал сирот и полусирот, лишившихся родителей из-за холеры. Дети, поступавшие в учреждение, получали начальное образование и обучались ремеслам, а на большее рассчитывать не могли.
Дом народов и Военная академия ракетных войск
Вместе с революцией кончилась и история здания Московского императорского воспитательного дома в качестве приюта.
В новоназванный Дворец труда заехали разнообразные профсоюзы, управления соцобеспечения и редакции множества газет. Именно там размещалась и газета «Станок», которая разместила заметку о покусанном Остапе Бендере. Правда, Ильф и Петров заменили название на Дом народов.
«Невежды, упрямцы и первичные посетители входили в Дом народов с главного подъезда. Никифор Ляпис проник в здание через амбулаторию. В Доме народов он был своим человеком и знал кратчайшие пути к оазисам, где брызжут светлые ключи гонорара под широколиственной сенью ведомственных журналов».
«Двенадцать стульев», И. Ильф и Е. Петров
Огромность помещений — и это при недостроенном восточном квадрате, который завершили только в 60-е — позволяла профсоюзам соседствовать с НИИ педиатрии. В 1938 году в здание заехала Академия РВСН, которой в итоге отошло все здание.
В 2013 году военные выехали из ветшающего здания, оставив его городу. 11 гектаров, 33 строения и девять объектов культурного наследия выставили на торги в июле 2017-го. Комплекс выкупила компания «Горкапстрой-гарант», которая планировала открыть там отель с кафе, ресторанами и магазинами.
Когда здание откроется (и откроется ли вообще), до сих пор неизвестно. Процесс реставрации скрыт от посторонних глаз, а значит, гуляя по мосту с видом на Кремль, горожанину остается только воображать себе, что происходит или происходило в Московском императорском воспитательном доме.
Зачем в крупнейшем дореволюционном здании Москвы делают отель Главный архитектор Москвы и «Архнадзор» рассказали, что будет с Воспитательным домом
Архитектурный совет Москвы 31 мая рассмотрел и одобрил предварительную концепцию развития территории бывшей Военной академии имени Петра Великого на Москворецкой набережной. Там собираются построить отель. Комплекс включает в себя 30 исторических зданий, главное — Воспитательный дом, крупнейшее здание дореволюционной Москвы, которое строилось и перестраивалось почти двести лет — с 1760-х по 1960-е годы.
В пресс-службе Москомархитектуры утверждают, что проект разработан по поручению мэра Москвы Сергея Собянина. Помимо отеля в зданиях комплекса разместят кафе, рестораны и магазины, а саму территорию «путем формирования центрального бульвара и системы скверов» хотят сделать «проницаемым пространством». Таким образом комплекс, который существовал в закрытом режиме с 1938 года, планируется «вернуть в городской оборот».
Здание заложили в 1764 году по инициативе просветителя Ивана Бецкого как благотворительное закрытое учебное учреждение для сирот, подкидышей и беспризорников. Из трех запланированных архитектором Карлом Бланком корпусов-каре в XVIII возвели только два. Восточный корпус по проекту Иосифа Ловейко построили уже в XX веке. В XIX веке расширением Воспитательного дома занимались архитекторы Джованни и Доменико Жилярди, Афанасий Григорьев и Михаил Быковский. До 2013 года в зданиях Воспитательного дома базировались Военная академия ракетных войск стратегического назначения и Российская академия медицинских наук.
После революции 1917 года приют ликвидировали, а его здания заняли профсоюзные учреждения. Затем здесь открылся Дом охраны младенца и Институт акушерства. В 1922 году их объединили в Институт педиатрии, ставшим впоследствии НИИ педиатрии, который находился в этом здании до 1962 года. После этого строение принадлежало Военной академии, которая выехала в 2013 году.
Бывший главный архитектор Москвы Александр Кузьмин в 2009 году предлагал разместить в здании парламентский центр для Совета Федерации и Государственной думы, но инициатива развития не получила.
The Village поговорил о будущем здания с главным архитектором Москвы Сергеем Кузнецовым и координатором «Архнадзора» Константином Михайловым, который также принимал участие в заседании архитектурного совета.
Когда началась разработка проекта
главный архитектор Москвы
Задание было дано несколько месяцев назад, сразу после передачи здания городу. Город купил эту площадку у Минобороны, и теперь у нас есть намерение реализовать ее на конкурсе для инвесторов. Мы сталкивались с проблемами, когда проекты реализовывались на конкурсах с некими показателями, но, так как не было продуманной концепции, возникали определенные сложности — как это было с Варваркой, 14, — долгая история согласования с ЮНЕСКО, было непросто.
Поэтому Комитет по архитектуре и градостроительству дал поручение сделать концепцию заранее, до торгов, с прописанными экономическими показателями и функциями.
Почему в комплексе решили делать отель
Мэр не давал поручения по конкретному функционалу, он сказал, что экспертам нужно создать предложение. Мы сформировали некий набор функций, который будет максимально полезен для этого места. У нас было поручение сделать объект максимально проницаемым, таким продолжением парка «Зарядье», поскольку долгие годы в здание было попасть невозможно. Отель — это хорошая открытая функция, очень удобная для всех, включая инвесторов, которые могут на ней зарабатывать. Там можно разместить дополнительные сервисы, которые всем нужны: СПА-салоны, выставочные комплексы, бизнес-центры. В концепции прописано, что там будет большая доля ритейла на первых этажах, открытых для всех, — рестораны, магазины и другие городские сервисы. Плюс отдельно озвучено наличие культурной функции: то есть для одного из зданий должна быть подобрана культурная институция, инвестору сразу предписывают найти такого партнера — вещь беспрецедентная.
Общественное пространство, которое планируется создать, — это новый городской бульвар, публичная площадь, где должно быть не пусто и интересно. То есть помимо новой зелени и благоустройства там должно быть наполнение, связанное с едой, питьем и другими городскими вещами.
Функция гостиницы также хороша тем, что позволяет сохранить историческую планировку здания. Казармы и отель как ни странно схожи по планировке. Конкурс на выполнение работ приблизительно планируем на следующий год, но никаких точных дат пока нет.
Кто занимался разработкой проекта
Разработкой проекта, который представлен на рендерах, занимался комитет под моим личным руководством. Плюс мы привлекали команду, которая нам ассистировала. Пока что они занимаются этим на общественных началах. У нас еще нет официальных отношений, поэтому я не могу озвучить их имена. Мы привлекали людей, которые консультировали нас по рыночным, имущественным и социологическим направлениям вопросам, а также исторических экспертов, из наиболее заметных: руководителя НПО «Исторические зоны» Института генплана Москвы Елену Соловьеву и заместителя начальника управления Архитектурного совета и согласования проектов Анну Плужникову. В этой концепции много разделов: экономический, исторический, транспортный. Работа суммарно шла четыре или пять месяцев, это огромный документ.
Что планируют сносить
Мы планируем большое количество сносов: за годы советской власти, пока в здании находились заведения военного профиля, туда не пускали не только посетителей, но и городские надзорные органы. Там все это время шла некая жизнь и военные успели построить много, прямо скажем, мусорной недвижимости. Склады, ремонтные мастерские, даже спортивный центр. По большей части это просто уродские сараи, которые облепили этот объект как ракушки облепляют корабль во время плавания, такие полипы.
Поэтому мы концепцией предписываем все это зачистить и вернуть в первозданный облик. Плюс восстановить два исторических бельведера на центральном здании с куполом. Все остальное сохраняется в прежних размерах. Будет перепланировка, освоение чердачного пространства и подвалов, но без изменений габаритов зданий.
Состояние здания и его интерьеры
Там все жутко запущенное. Мы с коллегами-историками прошли все здание несколько раз и то, что мы предлагаем вовлечь в оборот — подвалы и чердаки — просто захламлены, там никогда в жизни никто не был, в некоторые места было физически сложно войти. Интерьеры — нечто среднее между тюрьмой и казармой: полуобвалившаяся зеленая краска на стенах и так далее. Но, надо сказать, исторически там ничего ценного не было — Воспитательный дом никогда не был ни дворцом, ни каким-то государственным учреждением, в котором могли бы сделать важный декор. Бороться не за что, это аскетические интерьеры.
О заседании
координатор движения «Архнадзор»
Что позитивно: чуть ли не впервые на заседание Архсовета выносится концепция развития территории, по которой еще не принято решение городскими властями, — не проведены торги, не выпущены никакие документы, предписывающие застройщику те или иные высоты, габариты и квадратные метры. Это обсуждение на берегу, чтобы создать для инвестора или застройщика четкое техническое задание, при котором он будет понимать, какие ограничения накладываются, что возможно, а что — нет.
Выступая на совете, я посоветовал сделать это не счастливым исключением, а постоянной практикой — чтобы эти обсуждения стали правилом работы Архсовета. Прекрасно, что Москва наконец доросла до такого уровня принятия решений.
Посмотрим, как будет. Чтобы не получилось так, как это было с соседним зданием на Варварке, 14, где сначала правительство продало участок инвестору на определенных условиях, нарисовав ему определенные технико-экономические показатели. После этого можно было обсуждать только то, каким образом эти квадратные метры появятся на участке. На мой взгляд, куда в этом случае не поверни, выходит ужасно. Здесь, слава богу, не тот вариант.
О концепции
Она мне импонирует, в целом я ее поддержал. Там очень правильный подход: сохранение внешнего облика, реставрация утраченных элементов архитектурного памятника, например, воссоздание куполов на центральной крытой ложе. Прекрасная идея, безусловно, открытого пространства, доступного для каждого москвича.
Многие поколения горожан вообще не видели этого памятника, поскольку там было закрытое военное учреждение. Можно было только из-за забора видеть его фасад, не говоря уже о дворах. Проект сделан в полном соответствии и с законодательством, и с современными требованиями общественной жизни в городах.
Крайне аккуратно проект относится к виду этой местности. Там предусмотрена перестройка одного из зданий советского времени, стоящего по соседству, но в тех же габаритах. Это показывает, что искусство архитектора способно доставить выгоды инвестору, поскольку без какой-либо надстройки и строительства новых зданий там появляется существенный прибыток полезной площади в виде нескольких тысяч квадратных метров — за счет использования чердачных пространств, за счет перераспределения площади внутри корпусов.
Там тактично размещены планирующиеся подземные помещения и паркинги, — не под историческими зданиями и дворами, а под проездами и пустырями.
О проблемах
То, что вызывает возражение и то, что я не поддержал и не поддержу ни при каких обстоятельствах — это намерение или по крайней мере предоставление инвестору возможности перекрыть, внутренний двор каре (Замкнутого прямоугольного крыла здания — Прим. ред.) и обустроить там атриум. Речь идет о постройке 18 века, одном из первоначальных корпусов Бланка. Еще говорили, что там будет строительство современного павильона внутри, чтобы атриум был чем-то заполнен. Этого я категорически не приемлю.
Как в проекте появился атриум
Из вступительных речей звучало, что атриум — это такой элемент, которым городская власть надеется заинтересовать инвестора. Но в таком выгодном месте — рядом с Кремлем, в столь знаменитом здании — этот участок сам по себе становится интересным. Великая честь, в конце концов, обустроить свой объект в самом центре Москвы в таком комплексе.
Второе крыло при этом остается без перекрытия, хотя оно гораздо менее ценно, так как было построено уже в советские времена, в 60-е годы. Мы задавали вопрос о том, почему, если уж есть такая необходимость добиться дополнительных площадей, не перекрыть восточный корпус? Нам объяснили, что он предназначен под жилье, а жилому комплексу атриум вроде как ни к чему, а вот гостинице — к чему. Но мы не можем уродовать памятник, исходя из теоретических соображений о том, что для гостиницы необходима такая огромная — шесть тысяч квадратных метров — общественная зона.
Почему создание атриума в здании — это плохо
Во-первых, это территория объекта культурного наследия, на которой строительства быть не может, во-вторых — строительство атриума кардинально меняет восприятие внутреннего двора, единственного в своем роде в Москве. Делать из экстерьера интерьер нет никакой необходимости.
Считается, что атриум — это неотъемлемая принадлежность гостиницы. Но функция, как мы знаем, не должна диктовать памятнику его форму, скорее наоборот. Это основа любой реставрационной теории. А исходить мы должны из того, что это один из виднейших памятников Москвы XVIII века. И нарушать авторский замысел не только зодчего Карла Бланка, но еще и Екатерины II, которая его утвердила, не имеет никакого смысла. Это было первое заметное архитектурное воплощение восхождения Екатерины на трон, первое здание в Москве, построенное по ее непосредственному указанию.
Все имеющиеся примеры осуществления подобных замыслов за последние 20 лет — один другого хуже. Что испорченный, изнасилованный, Гостиный двор, что искаженный Хлебный дом в Царицыне, что практически наполовину уничтоженная усадьба Шаховских на Большой Никитской под «Геликон-оперой», которая тоже превратилась в атриум, утратив два внутренних двора.
Лучшие примеры — как раз те, где от такой идеи отказались. Провиантские склады, где без всякого перекрытия двора работает прекрасный Музей Москвы. Монетный двор в комплексе Исторического музея, где тоже такие идеи бродили, но, слава богу, от них отказались.
История для нас сохранила это здание таким и можно реализовать предложенную концепцию без этого элемента. И будет, на мой взгляд, действительно эталонно. Не хочется этот эталон портить абсолютно ненужным вмешательством в памятник.