вена музей истории искусств директор интервью культура
Симон Мраз: «Таких сокровищ в культурной сфере, как в России, нет больше нигде в мире»
За 10 лет пребывания в России Симон Мраз стал здесь одним из главных действующих лиц в области современного искусства. Директор Австрийского культурного форума в Москве, он оказался не просто организатором ярких, необычных выставок. Он всегда их идейный вдохновитель, последовательный пропагандист наших художников в мире и визионер, меняющий здесь культурный ландшафт. Придуманные Мразом выставки проходили в самых, казалось бы, неожиданных местах – на ледоколе «Ленин», в обсерватории в Архызе, в филармонии Биробиджана, в последнем построенном в СССР Музее Ленина в Красноярске, где Мраз выступил в роли куратора проекта на тему русской деревни и революции. «Ведомостям» Мраз рассказал о своем новом проекте «На районе», который исследует московские окраины, и об истории своего тотального погружения в русскую культуру, которая давно стала для него родной.
Эти несколько следующих друг за другом премьер в октябре – главное событие, инициированное в 2019 г. Австрийским культурным форумом в Москве. Кажется, что оно не случайно совпадает по времени с открытием 8-й биеннале современного искусства – мы помним спецпроекты, которые Мраз устраивал в рамках трех последних биеннале, однако к нынешней программа «На районе» отношения не имеет. Это самостоятельный проект, причем долгосрочный, начало – 16 октября.
Здесь мы встретились и в этот раз, под люстрой с разбитыми лампочками – единственной работой, уцелевшей в гостиной Мраза со времен устроенного тут спецпроекта 4-й Московской биеннале современного искусства. Интервью он дает по-русски.
С видом на Кремль
Симон Мраз
– Первая официальная была на ледоколе «Ленин» в 2013 г., а домашняя – да, в 2011-м, во время 4-й биеннале современного искусства. Она проходила здесь, потому что у меня не было другого пространства. Это был проект Петера Вайбеля «Вид на Кремль. Хорошие перспективы», в нем участвовало больше 20 художников, повсюду висело, стояло искусство. Андрей Кузькин сделал замечательную инсталляцию – «черную» комнату, в которой ты испытывал настоящую клаустрофобию. Он писал то, что видел из окна, но фактически закрыл реальный вид на Кремль.
– Нет, где-то год после приезда я ничего об этом не знал. Я тут оказался благодаря знакомому арт-дилеру, Максиму Рейнгольду. Мы познакомились еще в 2007 г., когда я приехал в Москву работать в аукционном доме Dorotheum. Потом случился кризис, Максим все продал и уехал в Испанию, но, когда мне предложили работу в Австрийском культурном форуме, я ему позвонил и спросил, не мог бы он помочь мне найти в Москве квартиру. И его родственник помог. Он прислал фотографии вида, который открывается из квартиры. И конечно, я согласился, понятия не имея, что это за дом.
В то время одновременно существовали два совершенно разных мира – с одной стороны, мы сидели в пафосном ресторане на Неглинной, где подавали белую рыбу под обязательным сливочным соусом, и пили самое дорогое белое вино – почему-то сладкое, а с другой – я тогда впервые попал в студию Андрея Кузькина, и это был совсем новый мир. Да и работа в посольстве – это не та работа, при которой у тебя есть время много гулять или интересоваться историей своего дома. К тому же я тогда еще совсем не разговаривал на русском языке. А потом все мне стали говорить: «Ты же знаешь, где живешь». Я стал задумываться. Еще у меня очень образованная мама, она подарила мне книгу Юрия Трифонова «Дом на набережной» в переводе на немецкий. Мне стало очень интересно, к тому же внизу оказался замечательный музей, посвященный этому дому. Вы там бывали?
– Обязательно надо посетить. И честно говоря, я рекомендую сделать это быстро, потому что явно там будет ремонт, и не факт, что после ремонта музей останется. Там прекрасные экскурсоводы, каждую из этих женщин связывает с домом своя история.
– Вы пустили публику в свое жилище, пожертвовали личным пространством.
– Я не воспринимаю это как жертву – я здесь познакомился с таким количеством замечательных людей! Общение с художниками очень много мне дает, это больше, чем семья. И это здорово – я помню все свои выставки. Но знаете, это же не моя квартира. И я считаю, что это очень полезно для меня, что я живу в квартире, которую никогда не смог бы купить и даже сам арендовать и никогда не смогу почувствовать себя здесь совсем как дома. Потому что в Москве я представляю Австрию, работаю на государство.
– Музыкой я занимаюсь тоже, просто это интересно только музыкантам. Сейчас хочу организовать концерт оберкантора Вены Шмуэля Барзилаи в Хоральной синагоге Санкт-Петербурга. Он замечательный, я его очень люблю.
– И это было очень сложно – он хотел вернуться домой к шабату, надо было доехать 200 км до Хабаровска, долететь до Москвы, и всего час был на пересадку. Пришлось менять билеты. Поэтому сейчас надо сделать так, чтобы не совпало с праздниками и шабатом.
– У меня действительно довольно классическое образование. И работа, связанная с Австрийским культурным форумом, у которого простая задача – поддерживать австрийских художников, творческих людей. Причем идея еще в том, чтобы поддерживать молодых. Когда мы сейчас приглашаем австрийских художников поработать в рамках проекта в Ново-Молокове, цель – сделать так, чтобы они ближе познакомились с Россией, узнали ее с новой стороны. И мы работаем с современным искусством.
Среди торговых ларьков
– Название придумал Данила Стратович, директор издательства «Артгид», – я этого выражения не знал. А Ново-Молоково – микрорайон, в котором одним из главных девелоперов является Дмитрий Аксенов, известный коллекционер, который ежегодно устраивает в Вене теперь уже очень популярную ярмарку современного искусства Viennacontemporary. Отсюда скульптурный проект – это большие пространства, в которых есть возможность сделать что-то современное. И надо, чтобы жители восприняли это как свое, поэтому мы сначала показываем макеты, и они будут выбирать. А что касается «Однушки» – понятно, что однокомнатная квартира в новостройках самый популярный формат. Сейчас это арт-резиденция, а раньше здание было офисом продаж.
– Удивительное место. Когда мы стали искать место для фотопроекта Клауса Пихлера, сначала департамент культуры Москвы предлагал нам сотрудничать с Музеем Москвы. Но там было довольно сложно договориться о датах – вклиниться в музейное расписание оказалось нереально. И я был очень рад, найдя этот частный музей, которому еще недавно грозило закрытие.
Место встречи «На районе»
Программа «На районе» стартует 16 октября выставкой «На своем месте» в ЦТИ «Фабрика» на «Бауманской», сочиненной молодыми кураторами Кристиной Пестовой и Анной Козловской из работ российских и австрийских художников. И продолжается открывающейся назавтра серией неформальных кинопоказов в кинотеатре «Звезда». Под общим названием «Я – Москва» объединены любительские фильмы, снятые москвичами о своем городе за последние полвека: концепция подсказана Австрийским музеем кино.
Тему собственно окраины начинает еще днем позже выставка «Где живут вещи» в Музее индустриальной культуры – об этом месте мало кто знает, разве что жители района Люблино, где оно находится. Этот настоящий «музей всего» создал в 1990-х Лев Железняков (Мраз выговаривает «Лев Наумович» с придыханием и нежностью, восхищаясь энтузиазмом и открытостью своего нового партнера), а Клаус Пихлер во заказу Музея Вены исследовал феномен self storage – он фотографировал помещения для хранения, сдающиеся в аренду. Теперь вещи, которым тесно в музее, потому что коллекция растет, обрели новое пространство – хотя бы на снимках.
Дальше будут еще два проекта в микрорайоне Ново-Молоково, новое место, еще мало заполненное людьми и функционалом. Мраз предложил украсить его «Однушкой». Это арт-резиденция со своей выставкой и одновременно скульптурный проект на въезде в район, на пересечении Володарского шоссе и ул. Василия Молокова. Жителям предложат на выбор шесть объектов современного искусства, эскизы и макеты которых выставят в пустующих пока пространствах, за стеклом. В местной библиотеке можно будет проголосовать за тот, который придется по вкусу, и по итогам голосования выбранная работа будет увеличена до размера монументальной скульптуры. Вот так, тихо, из пригорода, с опозданием лет на 50 или 100, современная монументальная скульптура все-таки начнет поход на Москву. Выбрать можно будет из гигантского фонтана питерского художника Никиты Селезнева, разноцветной скульптуры Ивана Горшкова (в увеличенном виде ее высота составит 6 м), новых работ группы ЗИП etc.
В программе есть также весьма провокационный персональный проект в «Гоголь-центре» художника, выступающего под псевдонимом Пасмур Рачуйко, выставка «Социальное жилье в Вене» в Культурном центре ЗиЛ.
Директор Уффици Айке Шмидт отказался возглавить Музей истории искусств в Вене
О переезде Айке Шмидта из Флоренции в Вену стало известно в 2017 году, пост директора Музея истории искусств он должен был занять через месяц
Директор Галереи Уффици Айке Шмидт отменил свои планы за месяц до того, как он должен был сменить на посту директора венского Музея истории искусств Сабину Хааг. Два года назад она была в числе 15 соискателей этой должности, однако австрийское правительство выбрало среди них Шмидта и наняло ее на время, пока не закончится предыдущий контракт Шмидта.
Отказ Шмидта общественность восприняла болезненно, а министр иностранных дел Австрии Александр Шелленберг заявил, что принятое практически в последнюю минуту решение «крайне непрофессионально и беспрецедентно». Австрийская пресса предполагает, что оно связано с предложением Галереи Уффици о продлении контракта со Шмидтом. Комментариев музей пока что не дает, его пресс-служба сообщила, что ожидает официального заявления в ближайшие дни.
В 2015 году назначение Айке Шмидта, немца по происхождению, главой одного из самых известных в мире музеев во Флоренции, наделало немало шума. Тогда он стал первым негражданином Италии, возглавившим Уффици, и одним из 20 новых «супердиректоров», призванных модернизировать знаковые музеи и достопримечательности Италии.
Интервью с Клаусом Альбрехтом Шредером, директором музея Альбертина
В Пушкинском музее открылась «Выставка французского рисунка из венского музея Альбертина». До 2007 года он был одним из старейших хранилищ графики в мире, а потом — после пополнения собрания из коллекции семейства Батлинер — стал музеем-гегемоном, который соединил работы Дюрера и Рембрандта с полотнами Моне, Пикассо и современным искусством. На выставку в Москву оттуда привезли больше 80 работ мастеров конца XVI — середины XIX века, от классициста Никола Пуссена до романтика Эжена Делакруа. Часть рисунков здесь «вписали» в постоянную экспозицию Пушкинского музея — в качестве созвучия французской живописи. Директор Альбертины Клаус Альбрехт Шредер рассказал «Газете.Ru» о выставке и тех экспериментах, к которым обращается его музей.
— Когда консервативная институция начинает экспериментировать с форматами, это, как правило, вызывает всеобщее негодование. Легко ли Альбертине далось превращение из хранилища графики в универсальный музей?
— Мы, безусловно, столкнулись с проблемами: люди не сразу поняли, что же мы делаем с Альбертиной. Но если музей хочет меняться, их нельзя миновать.
Вскоре после того, как я стал директором Альбертины в 1999 году, музей начал активно заниматься фотографией, а не только графикой.
Его коллекция активно пополнялась: появились отделы современного искусства, мы стали уделять внимание живописи. Территория Альбертины увеличилась с 2,5 тыс. до 22 тыс. кв. м. До моего прихода Альбертину посещали только 50 тыс. человек в год — сейчас эта цифра выросла до 7 млн. Мы, конечно, понимали, что старые порядки придется перетрясти, но в результате такие изменения стали позитивным моментом для музея.
— В Эрмитаже, например, недавно закончилась «Манифеста» — биеннале современного искусства, вторжение которой прошло для музея довольно болезненно. Вплоть до того, что сотрудники извинялись перед посетителями за «временное неудобство»: некоторые экспонаты были расставлены прямо в постоянной экспозиции Эрмитажа. Как современное и классическое искусство уживаются в Альбертине?
— Мы все же стараемся отделять современное искусство от классических образцов. В Альбертине они разделены:
в одном корпусе, например, представлены Фрэнсис Бэкон, Герхард Рихтер и Ансельм Кифер. Моне и Пикассо — в другом.
Для старых мастеров существует свое здание. Сейчас действительно существует такая тенденция — перемешивать классику и современность. Я видел выставку в Эрмитаже и могу сказать, что Михаил Пиотровский на «Манифесте» тоже по-своему попытался сделать это. То же самое происходит, например, в Лувре, лондонской Национальной галерее и Музее истории искусств в Вене. Зачем это делается? Я думаю,
дело в том, что как нечто значительное зрители до сих пор воспринимают только классическое искусство.
Есть пять главных имен, которые все знают: Тициан, Микеланджело, Рафаэль, Леонардо да Винчи, Рембрандт. Включение в эту схему актуального искусства показывает, что, хоть художники и говорят на разных языках, их волнуют одни и те же вещи — эмоции или, например, политика.
— Как объяснить современное искусство, например, туристам, которые впервые пришли в музей? Создавать образовательные программы?
— У нас нет специальных образовательных программ, связанных конкретно с коллекцией Альбертины. Но тем не менее мы работаем со школами, в музее существуют учебные классы, довольно популярные курсы по истории искусства.
Но вот, к примеру, мы делали ретроспективу Дюрера — эту выставку только за три месяца посетило почти полмиллиона человек, никаких проблем с пониманием не возникло.
— Почему для выставки в Москве выбрали именно французский рисунок — это дань классической Альбертине?
— Это был выбор Пушкинского музея. Изначально он хотел показать в Москве Дюрера, но, к сожалению, это было невозможно: коллекция его работ на тот момент уже экспонировалась в Национальной галерее искусств в Вашингтоне. У ГМИИ есть очень сильная коллекция французской живописи XVI — XVIII веков, и наш французский рисунок прекрасно в нее вписался и дополнил.
С помощью этой выставки мы налаживаем отношения между Москвой и Веной.
К 2017 году, например, в Пушкинском музее готовится выставка, на которой будут представлены работы Эгона Шиле и Густава Климта, а в Альбертину из Москвы приедут Сезанн и импрессионисты. Хотя раньше Альбертина уже поддерживала проекты ГМИИ, давала произведения для выставки Модильяни например.
— Кому принадлежит идея «вживить» французский рисунок из Альбертины в постоянную экспозицию Пушкинского музея?
— Это была моя идея. Я начал экспериментировать, совмещать живопись и графику в Вене еще в 2003 году. Конечно, это было понято не сразу, но со временем такая практика стала обыденной. Ведь искусство нельзя разделять. Графический рисунок и живописные полотна можно рассматривать как разные виды медиа, но и то, и другое — искусство. Это моя философия и мой главный принцип демонстрации искусства — нужно использовать все имеющиеся ресурсы. Куратор Пушкинского музея Виталий Мишин эту идею прекрасно воплотил: наши Антуан Ватто и Франсуа Буше нашли себе место здесь.
— Что Альбертина получает взамен в рамках обменных сезонов между Россией и Австрией?
— В 2016 году у нас состоится выставка русского авангарда: в Альбертине покажут Марка Шагала, Казимира Малевича и другое искусство начала ХХ века из Русского музея. А уже в следующем году мы проведем там выставку в Санкт-Петербурге Георга Базелица, привезем около 60 его произведений — и графику, и живописные работы.
— В одном из своих интервью вы говорили, что сейчас только треть годового бюджета Альбертины зависит от государства. Вы считаете, что государственные музеи сами должны зарабатывать?
— Сейчас от государства Альбертина получает €7 млн, в то время как требуется музею около €20 млн. То есть почти €13 млн мы вынуждены искать где-то на стороне. Основной доход музею приносят, разумеется, посетители. Кроме того, мы сдаем свои помещения для разных мероприятий и получаем спонсорские взносы. Будучи государственным музеем, невозможно, например, пополнять коллекцию и полноценно развиваться. Поэтому музею нужна независимость для того, чтобы достойно существовать.
Тезей в маске
Два года назад небывалая по масштабу выставка Брейгеля в вашем музее стала настоящим магнитом для туристов со всего света, ее посетили более 400 тысяч гостей, среди них было много россиян. Теперь кажется фантастикой, что столько людей могли спокойно любоваться шедеврами, не думая о санитайзерах и дистанции. Лозунг «Один раз в жизни», под которым проходила ретроспектива, в свете «новой реальности» звучит грустно. Будут ли еще на нашем веку возможны культурные события такого размаха?
Сабине Хааг: Стремление создать доступную, безбарьерную среду, которая позволит всем без исключения приобщиться к искусству, остается одним из наших главных приоритетов. Вот уже десять лет специалисты из команды музея активно работают в этом направлении. И они обратились ко мне с просьбой разрешить и дальше проводить экскурсии для людей с ограниченными возможностями. Им сейчас приходится особенно непросто. Многие не могут добраться до музея без сопровождения. В их повседневной жизни и так хватает ограничений, и мы не хотим создавать их дополнительно в этих стенах. Поэтому наши двери открыты, разумеется, со всеми предосторожностями.
Сабине Хааг (смеется): Да-да! Шутка с Тезеем родилась, когда ношение масок в общественных местах, включая открывшиеся после карантина музеи, было еще обязательным. Сейчас посетители могут выбирать. Если они по-прежнему чувствуют себя в них более защищенными, то мы только за. Кстати, в нашем магазине появились маски с дизайнерскими принтами по мотивам Кановы, Рафаэля, Веласкеса. Мы хотели перевести все эти санитарные меры в игровую, немного юмористическую форму, создать у наших гостей чувство, что поход в музей абсолютно безопасен.
И проявили невероятную креативность и остроумие. Во время локдауна люди оказались отрезаны от непосредственного созерцания живописи. Но стало ясно, что потребность в нем сильна как никогда. И что искусство определяет наши будни, воодушевляет и может найти отклик в каждом. Австрийцев, участвовавших в конкурсе, часто вдохновляли работы старых мастеров как идеал, как отправная точка. Среди излюбленных мотивов были Брейгель, Рубенс, в том числе его «Голова медузы», которая висит в нашем музее, портреты кисти художников Ренессанса. Попадались и вариации на темы современного искусства, а еще импрессионистов. А ведь их совсем нелегко воссоздать! Я была под впечатлением от того, насколько талантливыми и точными получились эти переделки.
Россияне чаще всего обыгрывают «Девушку с жемчужной сережкой» Вермеера, а еще в топ самых популярных сюжетов вошли сцены из Босха…
В последние недели мир бурно обсуждал решение Турции превратить Святую Софию из музея в мечеть. Вы возглавляете австрийскую комиссию ЮНЕСКО. Есть ли у этой организации инструменты, которые позволят проконтролировать сохранность памятника архитектуры и его интерьеров в нынешнем виде?
Сабине Хааг: В отношении Святой Софии, которая входит в список объектов Всемирного наследия ЮНЕСКО, решение было принято довольно стремительно и без консультаций с этой организацией и с мировым сообществом. Конечно, я смотрю на это с тревогой. Очень важно гарантировать сохранность всех элементов, которые относятся к христианскому периоду Святой Софии, чтобы они не были демонтированы или повреждены. И чтобы к этому объекту был обеспечен свободный доступ. По моему убеждению, Святая София должна сохранить себя как памятник истории, который прошел через разные этапы на своем веку.
«После карантина к нам приходят, чтобы сыграть свадьбу»
В Венский музей истории искусств после карантина вернулось лишь 20% посетителей. Однако уже есть желающие сыграть свадьбу среди шедевров — для них организована экскурсия под названием «Любовь». Об этом в интервью «Известиям» рассказала директор музея Сабина Хааг.
— Как прошли первые недели приема посетителей?
— В Вене с нетерпением ждали этого события. Мы были одним из первых открывшихся столичных музеев (работает с 30 мая. — «Известия»). Народу пришло много, настроение у всех было праздничное. Мы провели экскурсии небольшими группами, не больше девяти человек. Но затем в будние дни, как и во всех венских музеях, картина стала другой. Ничего общего со столпотворением до введения карантина. COVID-19 всё изменил. Сейчас школьные группы к нам не ходят. Люди пожилые — и не только они — побаиваются. Влияет и фактор погоды. В теплые солнечные дни все стремятся на природу. Мы все-таки рассчитывали, что гостей будет больше, так как в период кризиса, тревоги, неуверенности искусство и культура помогают пережить испытания. В итоге посетителей у нас осталось не более 20% от докризисного времени.
— Большинство опасается второй волны эпидемии и не хочет подвергать себя опасности?
— Главная забота музея — защита от инфекции и посетителей, и служащих. В Австрии приняли очень строгие меры, и сейчас больных немного. Поэтому мы не так уж сильно опасаемся второй волны. Люди приспособились жить в условиях пандемии и готовы сделать всё, чтобы избежать повторного локдауна. Все осторожничают. Так или иначе, музей остается одним из самых безопасных мест. Максимальные меры предосторожности рассчитаны на всё лето, но и в дальнейшем мы не намерены идти на риск.
— Поскольку границы Евросоюза остаются пока закрытыми, в ваш музей ходят главным образом жители Вены?
— Открывая музей, мы знали, что придут только австрийцы. Мы хотим, чтобы они могли насладиться тем, что сейчас называется slow art — «медленным искусством». То есть когда немногочисленные посетители могут окунуться в атмосферу неспешного общения с шедеврами.
— В экспозиции всё по-прежнему? Брейгель, Тициан и Рубенс остались на своих местах?
— Незадолго до локдауна мы поменяли развеску в картинной галерее. Это новый момент для тех, кто давно к нам не приходил. Но мы хотим, чтобы посетители интересовались не только главными хитами, но и смотрели другие работы.
— Кто-то заметил, что до коронавируса музеи стремились защитить свои произведения искусства от людей, а сейчас озабочены защитой людей от людей. Так ли это?
— Не думаю. Музеи оберегают свои сокровища и одновременно заботятся о гостях. Сейчас это главная наша задача. У нас огромные залы, они позволяют соблюдать дистанцию и избегать контактов. Билеты резервируются только онлайн, маски обязательны. Прямо в музее можно купить очень красивые маски, которые создали наши художники по мотивам работ Вермеера, Рафаэля или Кановы. Публика сразу видит, что она в безопасности. Чтобы посетители не думали, что их держат на коротком поводке, мы постарались сделать всё элегантно и ненавязчиво. Человек приходит на встречу с искусством и не должен думать о том, как ему не подцепить инфекцию.
Здание Венского музея истории искусств
— Не собираетесь повысить цену на билет?
— Обычно он стоит €16. Но в течение всего июня у нас действует принцип pay as you wish («плати сколько хочешь»). Это не приглашение на бесплатный визит, а стремление установить с публикой особые доверительные отношения. Это важно для тех, кто во время пандемии оказался в трудном положении и не может позволить себе купить билет за полную цену. Но когда эпидемия закончится, мы вернемся к старой цене.
— Вы сильно пострадали от COVID-19?
— В музее число иностранцев порой достигало 80% общего потока посетителей. Туристов сейчас нет, и неизвестно, когда они вернутся. Поскольку мы несем колоссальные потери, приходится пересматривать финансы. Музей наш федеральный. Государство финансирует 48% нашего бюджета, но мы рассчитываем на компенсацию убытков и ведем переговоры с министерством культуры.
— В нынешней обстановке люди предпочитают пользоваться виртуальными экскурсиями. Таких «диванных» любителей прекрасного оказалось немало: за два месяца карантина в Лувре онлайн побывало 10,2 млн человек, тогда как за весь прошлый год — 9,6 млн.
— Когда наступил кризис, мы тоже сделали акцент на программах онлайн. Наряду с социальными сетями это замечательный способ поддерживать связи с нашей аудиторией, в первую очередь с пожилыми людьми, которые боятся вируса. В любом случае мы непременно сохраним наш виртуальный музей.
— Общеизвестны слова Достоевского о том, что мир спасет красота. Однако до сих пор этого не произошло. Наверное, в условиях пандемии посещение музеев не входит в число приоритетов?
— Я постоянно обсуждаю этот вопрос с искусствоведами, философами, экспертами. Мы верим, что искусство и культура помогают найти ответы на главные вопросы бытия. Музеи и их сокровища формируют самосознание человека, его становление, внутренний мир. Разумеется, в кризисную эпоху приоритеты меняются. Тем не менее музей остается праздником на все времена. К сожалению, не все могут себе его позволить…
— Ваши выставочные планы на ближайшее будущее изменились?
— От нас постоянно ждут чего-то нового. До пандемии у музея была насыщенная программа, которую пришлось пересмотреть: от чего-то отказались, что-то перепланировали. Отложили на сентябрь 2020 года экспозицию, посвященную диалогу Бетховена с Гойей, Тернером, Роденом и современными мастерами. Прекрасную выставку «Женщины глазами Тициана: красота–любовь–поэзия», которая должна была открыться в октябре, перенесли на следующий год.
— В 2018–2019 годах грандиозная выставка «Имперские столицы: Санкт-Петербург — Вена. Шедевры музейных коллекций» прошла вначале в австрийской столице, а потом и в Санкт-Петербурге. Вы продолжаете сотрудничество с Эрмитажем и другими российскими музеями?
— У нас замечательное партнерство с Эрмитажем. Есть интересный проект «Ганимед», который мы хотели бы показать в Петербурге в октябре 2020 года. Однако на данный момент не знаем, останется он в программе или его придется отложить. Вопрос предстоит решить моему дорогому другу и коллеге Михаилу Пиотровскому. Сама я не в курсе того, в какой степени Петербург пострадал от COVID-19. Также мы продолжаем обмен музейными хранителями с Москвой и Петербургом.
— В вашем музее снова можно отпраздновать свадьбу в компании Веласкеса, Тинторетто или Вермеера?
— Перед беседой с вами ко мне приходила молодая пара, которая хотела бы устроить в музее свадьбу. Это очень позитивный сигнал — значит, не все пребывают в унынии, люди хотят связать себя брачными узами в окружении искусства. Для них это важная эмоциональная связь. Мы предлагаем молодоженам экскурсию на тему «Любовь» — есть что посмотреть! Наши возможности не ограничиваются услугами Гименея. В музее не только играют свадьбы, но и отмечают дни рождения и другие важные события.
— Открылся ли ваш знаменитый кафе-ресторан с фирменным яблочным штруделем, тоже настоящим шедевром?
— Всё открыто, и традиционное венское лакомство, как всегда, в меню. Посетителям есть где перевести дух за чашкой кофе.
— Вы руководите Музеем истории искусств с 2009 года. Если искусство вечно, то вечны и музеи? С чем связаны ваши главные надежды на будущее?
— В конце прошлого года мой контракт директора был продлен. Я, разумеется, не ожидала грядущей катастрофы. Так или иначе, я счастлива, что в музей возвращается жизнь. Убеждена, что мы выбрали для этого верный путь.
Музей истории искусства в Вене, открытый в 1891 году, один из крупнейших в мире. В нем представлены произведения пяти тысячелетий, начиная с эпохи Древнего Египта и античной Греции. Основа музея — имперские коллекции Габсбургской династии, которые собирались на протяжении шести с половиной веков. Здесь больше всего работ Питера Брейгеля Старшего — 17 полотен. Частью музея являются также кунсткамера, оружейная и охотничья палаты, собрание музыкальных инструментов, Музей императорских карет в Шёнбруннском дворце Вены.