васнецов палаты царя берендея
Описание картины Виктора Васнецова «Палаты царя Берендея»
Updated on 17.10.2017 By Admin
В 1873 году Александр Островский написал свою знаменитую пьесу «Снегурочка», которая была поставлена на театральной сцене. Декорациями к постановке занимались многие мастера того времени, однако особое место занимают работы Виктора Михайловича Васнецова. В 1882 году он оформил спектакль поставленный в Абрамцевском кружке. Эскизы «Снегурочки» вызвали огромный интерес, и по сути открыли новый стиль театрально-декоративного искусства.
«Снегурочка» – сказка, действие которой происходит в вымышленной стране берендеев, в далекое время. Она выбивается из общей тенденции творчества Островского, наполненного мрачной действительностью быта, трагическое одиночество и напряжение мечущейся души. В «Снегурочке» же царит любовь и молодость. Философия радости жизни проглядывает сквозь фантасмагоричную сказочную оболочку. Островский наделяет народное предание, легенду, песню особенным неповторимым колоритом.
Особое место в пьесе занимает фигура царя Берендея, олицетворяющая народную мудрость. Правитель, благородно переживающий о своих подданных, о том что наполняет их душу, безмерно добр и честен.
В 1885 году Римский-Корсаков ставит оперу с одноименным названием, и эскизами и декорациями занимался опять Виктор Васнецов. Именно тогда на свет и появились «Палаты царя Берендея». Царские хоромы превращаются в светлые, живописные подмостки, наполненные уникальными деталями зодчества и другими элементами национального искусства, палитра красок богата яркими оттенками. Сейчас акварель Васнецова находится в Государственной Третьяковской галерее.
LiveInternetLiveInternet
—Цитатник
Первоначально кажется, что это крыса царапае.
—Метки
—Рубрики
—Поиск по дневнику
—Друзья
—Постоянные читатели
—Сообщества
—Статистика
Сказка о сказочнике. Васнецов
Виктор Васнецов. Автопортрет, 1873
Жила-была в Москве девочка. Не большая и не маленькая. Было ей пять лет. Звали ее Лиза. Однажды под вечер пошла Лиза со своей мамой гулять, а та встретила подружку, ну и заговорилась с ней. Слушала-слушала Лизуша их разговор, стало ей скучно. И решила она немножко пошутить. Отошла потихоньку за угол, спряталась и ждет, когда же мама хватится дочки да искать начнет.
Вдруг смотрит Лиза — рыжая собака за разноцветной кошкой кинулась. Лиза побежала за ними, посмотреть, что будет. Кошка в подворотню шмыгнула, да и смотрит сверху, будто насмехается. Собака убежала, а Лизуша оглянулась и. не узнала ничего: кругом дома большущие, незнакомые. Испугалась Лизуша! Сколько раз говорила мама: заблудишься одна! Вот и заблудилась. Москва-то огромная, ни за что не найдешь свой дом, если не знаешь адреса и читать не умеешь. Эх, зачем вредничала, читать и писать учиться не хотела!
Заречная слободка Берендеевка. Эскиз декорации Васнецова к опере «Снегурочка», 1885 г.
Поплакала Лиза и пошла куда глаза глядят. Шла-шла и вдруг застыла, как вкопанная. Даже рот разинула от удивления.
Стоит прямо перед ней сказочный терем-теремок. Из толстых бревен сложенный, с высокой башней. А над башней крыша, шатром
изогнутая, точь-в-точь как в книжках, на рисунках к сказкам. Что за чудо расчудесное?
Толкнула Лиза калитку и вошла во двор. Смотрит — нет никого. Постояла немножко, поднялась по ступенькам на высокое крыльцо, потянула за кольцо железное да и попала в дом.
Виктор Васнецов. Картина «Палаты царя Берендея» 1885
Какой дом удивительный! Комнаты большие, столы-стулья тоже большие, деревянные и все как будто в кружевах — в дереве разные узоры вырезаны. Лампы странные, печи, как в деревне, только нарядные полоски на них из разноцветных ных плиток. На стенах висят фотографии и картины. А на второй этаж лесенка ведет, да не простая, а закрученная, как кудрявая прядь.
Взобралась Лиза на второй этаж и очутилась в огро-о-омной комнате. Повернула голову — ой! — прямо на нее Серый Волк скачет. Посмотрела в другую сторону — мамочки! — там Баба-яга в ступе летит. Стра-ашная! Изо рта клык торчит. А под мышкой ребеночка держит! Обернулась назад — еще хуже: там Кощей Бессмертный на троне сидит, меч кровавый в руке держит!
Виктор Васнецов. Кащей бессмертный (1920-1926)
Шмыгнула Лизуша в угол за большой аквариум, села на пол и глаза зажмурила. Будь что будет!
Посидела немножко — вроде тихо все. И чуть-чуть один глаз приоткрыла. Да это же. картины! Какие большие! Вон царевна Несмеяна сидит, тоскует; Ковер-самолет летит
над горами, над долами. Царевна-лягушка на пиру пляшет: махнула рукавом, а из него лебеди полетели. Ей все эти сказки читали, а теперь все они будто ожили.
А на стенах висят всякие мечи да шлемы, и рубашки какие-то железные, все из маленьких колечек. Подойти бы, потрогать. Но вставать Лизуше не хочется: устала очень. Решила она еше немножко посидеть, отдохнуть.
Васнецов Виктор Михайлович. Несмеяна-царевна.
Вдруг смотрит: открывается дверь, и неслышно входит высокий худой человек. Лицо у него красивое, борода длинная, рыжеватая. Вошел — и сразу все как-то изменилось вокруг. Те картины, что Лиза видела, куда-то пропали, а посередине комнаты появилась вдруг другая — огромная. А на ней три всадника, первый на белой лошади, второй — на громадом черном коне, а у третьего лошадка рыжая, голову пригнула, уши прижала, будто землю нюхает.
Но, главное, все живые на картине этой. Всадники толкуют, да плохо слышно, о чем — ветер в картине свистит и иногда так подует, что до Лизуши долетает запах травы и молодых сосенок.
Взял человек в руку длинную кисть, помешал-помешал краски на деревянной овальной дощечке и давай кисточкой то там, то тут в картину тыкать. Где прикоснется, там краски сразу как-то вспыхивают. А коня или всадника кисточкой тронет — тот на минутку замирает, а потом опять шевелиться начинает.
Не выдержала Лиза, подошла поближе посмотреть, как это у него так получается. А один из всадников, самый молодой, на рыжей лошадке, ее заметил и стал какие-то знаки делать.
Тут человек оглянулся. Глаза у него небольшие, яркие, а взгляд острый, пронзительный. — Ты откуда здесь? — говорит.— Я ведь всем запретил приходить в мастерскую, когда я работаю!
И так странно он говорил, что Лиза даже забыла испугаться. Вроде и по-русски, но все время на букву «о» очень сильно напирает, так что ее больше всех других слышно.
— А почему вы так странно разговариваете? — спросила она.
Человек вдруг улыбнулся:
— Это я «окаю» так. Привык в детстве, и теперь уж никак отвыкнуть не могу. У нас на севере все так говорят. Ну, как тебя зовут?
— Меня зовут Лиза. — сказала Лизуша. — А вы кто?
— А я здесь хозяин, — отвечал человек. — И зовут меня Виктор Михайлович.
— Знаю, знаю, — сказала Лиза,— вы художник.
— Правильно, — кивнул Виктор Михайлович.
— А вы только сказки рисуете?
— Я все умею делать — ответил человек,— и портрет написать, и дом придумать. Нравится тебе мой дом? Я сам его построил.
— Все-все сам? — не поверила Лиза.
— Нет, конечно. Тут много строителей было. Но я все нарисовал заранее, чтобы знать, куда каждое бревнышко положить надо. Такого дома ни у кого в Москве нет!
— Вы богатый, наверное, раз у вас такой огромный дом? — спросила Лиза.
— Да уж, богач. — усмехнулся Виктор Михайлович. — Давно я мечтал о своем доме, много лет. Я в деревне вырос, там домов десять всего и стояло. Нас, братьев, было
шестеро, и на всех одни валенки и полушубок. Летом-то хорошо, весь день на улице да в лесу босиком бегаем, в одних портках. Ну а зимой все больше на печи сидели, да сказки слушали. День короткий, ночи долгие да темные, и зиме, кажется, конца не будет. Электричества-то тогда не было. Зажжем лучину — палочка такая деревянная, она горит, потрескивает, огонь маленький, колеблется из стороны в сторону, а по стенам тени так и ходят. Кажется, вот-вот из темного угла кто-то выскочит, не то леший, не то Баба-Яга. Так и встают они как живые.
Виктор Васнецов. Баба Яга. 1917
— Страшно было? — пожалела его Лиза.
— И страшно, и интересно. А потом надолго забылось все, когда в Петербург поехал.
— Зачем? — удивилась Лиза.
— Как зачем? Учиться хотел. Только в Петербурге, в столице, была Академия, где на художников учили.
— Вот и неправда! Столица — Москва! — невежливо перебила его Лизуша. — Нам в садике говорили.
— А почему в Москве дом построили? — удивилась девочка.
— Да сказки писать только в Москве и можно! — засмеялся Виктор Михайлович. — Ты Кремльто видела?
— Видела, видела, — закивала Лиза. — Мы там с мамой и папой были.
— Ну вот. В Петербурге такого нет. Там все почти новое, старины — то не чувствуется. То ли дело в Москве — все древностью русской дышит!
— Нравятся. Только почему они выглядят, как живые.
— Так всегда бывает, пока картину не закончишь. А как сделаешь все, как надо, такими они и остаются навсегда.
— А как их зовут? — спросила Лиза.
— Меня, девонька, зовут Илья Муромец, — улыбнулся самый большой и сильный, что сидел посередине на черном коне.
— А я — Добрыня Никитич, — чуть поклонился строгий богатырь на белой лошади.
А третий вдруг вынул сзади какую-то непонятную штуку со струнами и начал на ней играть веселую песню.
— А что это у него? — шепотом спросила Лиза у Виктора Михайловича.
— Гусли, — так же шепотом ответил он. — Молчи и слушай! Нигде больше такого не услышишь!
Закончил молодой богатырь играть и склонил голову набок, улыбается.
— Алеша Попович я. Слыхала, может?
— Нет, — честно ответила Лиза. — Я еще маленькая. А что вы делаете там?
— Землю русскую охраняем, — ответил Илья Муромец. — На границе стоим, смотрим вокруг. Мимо нас ни зверь не пробежит, ни птица не пролетит незамеченной.
— А где же у вас ружья? — спросила девочка.
— Это так давно было, что и представить нельзя. — вмешался Виктор Михайлович. — Тогда никаких ружей да пистолетов еще не было. Видишь, у Добрыни — меч. у Ильи Муромца — копье да тяжелая палица булатная, вроде дубинки, только железная. А у Алеши — лук со стрелами закаленными.
Bитязь на распутье, 1878 г.
— А рубашки у них такие же, как на стенах у вас висят, да? — догадалась Лиза.
— Да. они кольчугами называются. Такую кольчугу сразу и мечом-то не разрубишь.
— А откуда вы все это узнали?—удивилась Лиза.
— Читал много. В музеи ходил, смотрел. В музеях вся история и хранится. Там много чего можно увидеть.
Лиза раскрыла рот, чтобы еще что-то спросить, но Виктор Михайлович приложил палец к губам:— Все! Молчок! Я должен работать!
Он опять повернулся спиной к Лизе и взял в руки кисти. Лизуше показалось обидным сидеть тут одной, никому не нужной. Она начала хныкать, сначала тихо, потом все громче и. проснулась.
Иван-Царевич на Сером Волке, 1889 г.
Над ней, широко раскрыв глаза, стояла удивленная тетя в синем халате и со шваброй в руках.
— Откуда ты взялась, девочка? — спросила она Лизу.
— Я заблудилась, — сказала Лиза.
— Я хочу домой.
Потом она оглянулась и спросила:
— А где тот дядя?
— Какой? — удивилась женщина.
— Ну, который все эти картины написал. Его Виктор Михайлович зовут, — рассердилась Лиза. — Я же тут с ним только что разговаривала!
— Эти картины написал Виктор Михайлович Васнецов! — строго сказала тетя. — Он жил давно. А мы с тобой сейчас в его доме, который стал музеем.
— Все равно, я с ним сейчас разговаривала!
— Значит, повезло тебе, девочка. — улыбнулась тетя. — Ты побывала в сказке. Пойдем-ка, поищем твою маму.
Царевна-лягушка 1918
Сирин и Алконост. Песнь Радости и Печали. 1896
| Рубрики: | ИСТОРИЯ РОССИИ КУЛЬТУРА, ИСКУССТВО |
Метки: сказки о художниках сказка васнецов аполлинарий григорьевич
Процитировано 25 раз
Понравилось: 17 пользователям
Сказка о сказочнике. Васнецов
Сказка о сказочнике. Васнецов
Виктор Васнецов. Автопортрет, 1873
Жила-была в Москве девочка. Не большая и не маленькая. Было ей пять лет. Звали ее Лиза. Однажды под вечер пошла Лиза со своей мамой гулять, а та встретила подружку, ну и заговорилась с ней. Слушала-слушала Лизуша их разговор, стало ей скучно. И решила она немножко пошутить. Отошла потихоньку за угол, спряталась и ждет, когда же мама хватится дочки да искать начнет.
Вдруг смотрит Лиза — рыжая собака за разноцветной кошкой кинулась. Лиза побежала за ними, посмотреть, что будет. Кошка в подворотню шмыгнула, да и смотрит сверху, будто насмехается. Собака убежала, а Лизуша оглянулась и. не узнала ничего: кругом дома большущие, незнакомые. Испугалась Лизуша! Сколько раз говорила мама: заблудишься одна! Вот и заблудилась. Москва-то огромная, ни за что не найдешь свой дом, если не знаешь адреса и читать не умеешь. Эх, зачем вредничала, читать и писать учиться не хотела!
Заречная слободка Берендеевка. Эскиз декорации Васнецова к опере «Снегурочка», 1885 г.
Поплакала Лиза и пошла куда глаза глядят. Шла-шла и вдруг застыла, как вкопанная. Даже рот разинула от удивления.
Стоит прямо перед ней сказочный терем-теремок. Из толстых бревен сложенный, с высокой башней. А над башней крыша, шатром
изогнутая, точь-в-точь как в книжках, на рисунках к сказкам. Что за чудо расчудесное?
Толкнула Лиза калитку и вошла во двор. Смотрит — нет никого. Постояла немножко, поднялась по ступенькам на высокое крыльцо, потянула за кольцо железное да и попала в дом.
Виктор Васнецов. Картина «Палаты царя Берендея» 1885
Какой дом удивительный! Комнаты большие, столы-стулья тоже большие, деревянные и все как будто в кружевах — в дереве разные узоры вырезаны. Лампы странные, печи, как в деревне, только нарядные полоски на них из разноцветных ных плиток. На стенах висят фотографии и картины. А на второй этаж лесенка ведет, да не простая, а закрученная, как кудрявая прядь.
Взобралась Лиза на второй этаж и очутилась в огро-о-омной комнате. Повернула голову — ой! — прямо на нее Серый Волк скачет. Посмотрела в другую сторону — мамочки! — там Баба-яга в ступе летит. Стра-ашная! Изо рта клык торчит. А под мышкой ребеночка держит! Обернулась назад — еще хуже: там Кощей Бессмертный на троне сидит, меч кровавый в руке держит!
Виктор Васнецов. Кащей бессмертный (1920-1926)
Шмыгнула Лизуша в угол за большой аквариум, села на пол и глаза зажмурила. Будь что будет!
Посидела немножко — вроде тихо все. И чуть-чуть один глаз приоткрыла. Да это же. картины! Какие большие! Вон царевна Несмеяна сидит, тоскует; Ковер-самолет летит
над горами, над долами. Царевна-лягушка на пиру пляшет: махнула рукавом, а из него лебеди полетели. Ей все эти сказки читали, а теперь все они будто ожили.
А на стенах висят всякие мечи да шлемы, и рубашки какие-то железные, все из маленьких колечек. Подойти бы, потрогать. Но вставать Лизуше не хочется: устала очень. Решила она еше немножко посидеть, отдохнуть.
Васнецов Виктор Михайлович. Несмеяна-царевна.
Вдруг смотрит: открывается дверь, и неслышно входит высокий худой человек. Лицо у него красивое, борода длинная, рыжеватая. Вошел — и сразу все как-то изменилось вокруг. Те картины, что Лиза видела, куда-то пропали, а посередине комнаты появилась вдруг другая — огромная. А на ней три всадника, первый на белой лошади, второй — на громадом черном коне, а у третьего лошадка рыжая, голову пригнула, уши прижала, будто землю нюхает.
Но, главное, все живые на картине этой. Всадники толкуют, да плохо слышно, о чем — ветер в картине свистит и иногда так подует, что до Лизуши долетает запах травы и молодых сосенок.
Взял человек в руку длинную кисть, помешал-помешал краски на деревянной овальной дощечке и давай кисточкой то там, то тут в картину тыкать. Где прикоснется, там краски сразу как-то вспыхивают. А коня или всадника кисточкой тронет — тот на минутку замирает, а потом опять шевелиться начинает.
Не выдержала Лиза, подошла поближе посмотреть, как это у него так получается. А один из всадников, самый молодой, на рыжей лошадке, ее заметил и стал какие-то знаки делать.
Тут человек оглянулся. Глаза у него небольшие, яркие, а взгляд острый, пронзительный. — Ты откуда здесь? — говорит.— Я ведь всем запретил приходить в мастерскую, когда я работаю!
И так странно он говорил, что Лиза даже забыла испугаться. Вроде и по-русски, но все время на букву «о» очень сильно напирает, так что ее больше всех других слышно.
— А почему вы так странно разговариваете? — спросила она.
Человек вдруг улыбнулся:
— Это я «окаю» так. Привык в детстве, и теперь уж никак отвыкнуть не могу. У нас на севере все так говорят. Ну, как тебя зовут?
— Меня зовут Лиза. — сказала Лизуша. — А вы кто?
— А я здесь хозяин, — отвечал человек. — И зовут меня Виктор Михайлович.
— Знаю, знаю, — сказала Лиза,— вы художник.
— Правильно, — кивнул Виктор Михайлович.
— А вы только сказки рисуете?
— Я все умею делать — ответил человек,— и портрет написать, и дом придумать. Нравится тебе мой дом? Я сам его построил.
— Все-все сам? — не поверила Лиза.
— Нет, конечно. Тут много строителей было. Но я все нарисовал заранее, чтобы знать, куда каждое бревнышко положить надо. Такого дома ни у кого в Москве нет!
— Вы богатый, наверное, раз у вас такой огромный дом? — спросила Лиза.
— Да уж, богач. — усмехнулся Виктор Михайлович. — Давно я мечтал о своем доме, много лет. Я в деревне вырос, там домов десять всего и стояло. Нас, братьев, было
шестеро, и на всех одни валенки и полушубок. Летом-то хорошо, весь день на улице да в лесу босиком бегаем, в одних портках. Ну а зимой все больше на печи сидели, да сказки слушали. День короткий, ночи долгие да темные, и зиме, кажется, конца не будет. Электричества-то тогда не было. Зажжем лучину — палочка такая деревянная, она горит, потрескивает, огонь маленький, колеблется из стороны в сторону, а по стенам тени так и ходят. Кажется, вот-вот из темного угла кто-то выскочит, не то леший, не то Баба-Яга. Так и встают они как живые.
Виктор Васнецов. Баба Яга. 1917
— Страшно было? — пожалела его Лиза.
— И страшно, и интересно. А потом надолго забылось все, когда в Петербург поехал.
— Зачем? — удивилась Лиза.
— Как зачем? Учиться хотел. Только в Петербурге, в столице, была Академия, где на художников учили.
— Вот и неправда! Столица — Москва! — невежливо перебила его Лизуша. — Нам в садике говорили.
— А почему в Москве дом построили? — удивилась девочка.
— Да сказки писать только в Москве и можно! — засмеялся Виктор Михайлович. — Ты Кремльто видела?
— Видела, видела, — закивала Лиза. — Мы там с мамой и папой были.
— Ну вот. В Петербурге такого нет. Там все почти новое, старины — то не чувствуется. То ли дело в Москве — все древностью русской дышит!
— Нравятся. Только почему они выглядят, как живые.
— Так всегда бывает, пока картину не закончишь. А как сделаешь все, как надо, такими они и остаются навсегда.
— А как их зовут? — спросила Лиза.
— Меня, девонька, зовут Илья Муромец, — улыбнулся самый большой и сильный, что сидел посередине на черном коне.
— А я — Добрыня Никитич, — чуть поклонился строгий богатырь на белой лошади.
А третий вдруг вынул сзади какую-то непонятную штуку со струнами и начал на ней играть веселую песню.
— А что это у него? — шепотом спросила Лиза у Виктора Михайловича.
— Гусли, — так же шепотом ответил он. — Молчи и слушай! Нигде больше такого не услышишь!
Закончил молодой богатырь играть и склонил голову набок, улыбается.
— Алеша Попович я. Слыхала, может?
— Нет, — честно ответила Лиза. — Я еще маленькая. А что вы делаете там?
— Землю русскую охраняем, — ответил Илья Муромец. — На границе стоим, смотрим вокруг. Мимо нас ни зверь не пробежит, ни птица не пролетит незамеченной.
— А где же у вас ружья? — спросила девочка.
— Это так давно было, что и представить нельзя. — вмешался Виктор Михайлович. — Тогда никаких ружей да пистолетов еще не было. Видишь, у Добрыни — меч. у Ильи Муромца — копье да тяжелая палица булатная, вроде дубинки, только железная. А у Алеши — лук со стрелами закаленными.
Bитязь на распутье, 1878 г.
— А рубашки у них такие же, как на стенах у вас висят, да? — догадалась Лиза.
— Да. они кольчугами называются. Такую кольчугу сразу и мечом-то не разрубишь.
— А откуда вы все это узнали?—удивилась Лиза.
— Читал много. В музеи ходил, смотрел. В музеях вся история и хранится. Там много чего можно увидеть.
Лиза раскрыла рот, чтобы еще что-то спросить, но Виктор Михайлович приложил палец к губам:— Все! Молчок! Я должен работать!
Он опять повернулся спиной к Лизе и взял в руки кисти. Лизуше показалось обидным сидеть тут одной, никому не нужной. Она начала хныкать, сначала тихо, потом все громче и. проснулась.
Иван-Царевич на Сером Еолке, 1889 г.
Над ней, широко раскрыв глаза, стояла удивленная тетя в синем халате и со шваброй в руках.
— Откуда ты взялась, девочка? — спросила она Лизу.
— Я заблудилась, — сказала Лиза.
— Я хочу домой.
Потом она оглянулась и спросила:
— А где тот дядя?
— Какой? — удивилась женщина.
— Ну, который все эти картины написал. Его Виктор Михайлович зовут, — рассердилась Лиза. — Я же тут с ним только что разговаривала!
— Эти картины написал Виктор Михайлович Васнецов! — строго сказала тетя. — Он жил давно. А мы с тобой сейчас в его доме, который стал музеем.
— Все равно, я с ним сейчас разговаривала!
— Значит, повезло тебе, девочка. — улыбнулась тетя. — Ты побывала в сказке. Пойдем-ка, поищем твою маму.
Виктор Васнецов. Спящая царевна (1900-1926)
Сирин и Алконост. Песнь Радости и Печали. 1896
Страна Берендеев
В конце 1881 года, на одном из вечеров, члены мамонтовского кружка читали по ролям весеннюю пьесу-сказку «Снегурочка» А.Н. Островского. Васнецову выпало на долю читать «Деда Мороза», а затем, когда решено было поставить «Снегурочку» на сцене, эта роль также сохранилась за ним. Но что было важней всего — Мамонтов поручил Васнецову выполнить декорации и рисунки костюмов для постановки. Отнекиваться не полагалось, и Виктор Михайлович, хотя и не писал никогда театральных декораций, принялся за работу.
«Так как это было перед самым Рождеством, — рассказывал он в своих воспоминаниях, — то пришлось спешить и быстро сделать рисунки декораций, костюмов и роль разучивать, что с непривычки было трудновато. Рисунки одобрены, Савва Иванович весело подбадривает, энергия растет. Собственными руками написал я четыре декорации — Пролог, Берендеев посад, Берендееву палату и Ярилину долину. Писал я их опять и понятия не имевший, как пишутся декорации. До часу или до двух ночи, бывало, пишешь широкой малярной кистью по холсту, разостланному по полу, и сам не знаешь, что выйдет. Поднимешь холст, а Савва Иванович уже тут, взглянет ясным соколиным оком, скажет бодро, одушевленно: «А хорошо!» Посмотришь — и впрямь как будто хорошо. И как это удавалось — не поймешь».
Но не только декорации были хороши, а и сам Васнецов в роли хозяина русской зимы был хорош. Он расхаживал по сцене в длинной, просторной холщевой рубахе, кое-где прошитой серебром, в рукавицах, с пышной копной белых, стоящих дыбом волос, с большой белой лохматой бородой и произносил нараспев своим русским говором на «о»:
«. Потянуся к жильям из оврагов полянами,
Подкрадусь, подползу я туманами,
Над деревней дымок завивается,
В одну сторону погибается;
Я туманом седым
Заморожу дым,
Как он тянется,
Так останется.
По-над полем, по-над лесом
перевесом.
Любо мне,
Любо, любо, любо».
Чудесные образы Островского были особенно близки Васнецову, была близка ему и тема «Снегурочки» — рассказ о мирной счастливой стране Берендеев, где живет «честной и добрый народ», где трудятся веселясь, поклоняются свету и теплу и где нет места людям с холодным и злым сердцем.
«Изгоним же последней стужи след
Из наших душ и обратимся к солнцу». —
говорится в заключительных строках пьесы. В «Снегурочке», как и в любимых Васнецовым сказках, сквозила мечта о народном счастье, всегда волновавшая художника. Особенно роднило Васнецова с Островским то обстоятельство, что оба они черпали свои замыслы из одного неиссякаемого источника — народного творчества. Из песен и былин рождались живописные полотна художника, короткая сказка превратилась у писателя в пьесу — народную драму. И как художник, так и драматург самые сказочные образы создавали на основе реальной действительности.
Жителям царства Берендея Островский придал черты древних славян-язычников, почитающих бога солнца — Ярилу. Васнецов, выполняя свои эскизы костюмов и декораций, следовал указаниям Островского, но много привнес нового, оригинального. Эти совершенно законченные акварельные рисунки даже нельзя назвать эскизами, они могут служить самостоятельными иллюстрациями к сказке. Васнецов удивительно уловил ощущение праздничности, радости жизни, веселый дух, который царит в Берендеевой слободке, во всей стране Берендеев. Кажется, словно весенний ветер повеял в воздухе и сейчас раздастся хор молодых голосов, славящих природу. И в то же время эскизы полны сказочного поэтического очарования.
Брусила и берендеи.
Вот заречная слободка Берендеевка. Конец деревенской улицы со скворешней на высоком шесте. Вдали — лоскутки полей, а по обе стороны — словно игрушечные домики — приветливые терема с точеными раскрашенными наличниками. На первом плане — резная скамеечка и яркожелтый подсолнечник. Всё дышит спокойствием и довольством. И даже дом незадачливого кутилы Бакулы выглядит уютно под соломенной крышей.
«Веселы грады в стране Берендеев,
Миром красна Берендеева держава!»
Едва ли не лучший эскиз — «Берендеева палата». Это открытые в сад сени царского дворца, через арки которых видны вершины деревьев и возвышающиеся над ними деревянные резные башни других построек. Архитектура палаты тоже деревянная, древнерусская. Столбы, похожие на веретена, подпирают шатровые перекрытия; из верхних полукруглых окошечек над галереей льется яркий свет, под которым переливами золота и ярких красок сияют потолки и балки, стены и столбы палаты, разукрашенные цветами, человеческими фигурами, изображениями светил и животных. Их значение объясняет двум «дуракам»-скоморохам сам царь Берендей, который своими руками расписывал хоромы:
«Палатное письмо имеет смысл.
Небесными кругами украшают
Подписчики в палатах потолки
Высокие; в простенках узких пишут
Утеху глаз — лазоревы цветы
Меж травами зелеными; а турьи
Могучие и жилистые ноги —
На притолках дверных, подножьях
Прямых столбов, на коих
Покоится тяжелых матиц 1 груз.
В преддвериях, чтоб гости веселее
Вступали в дом, писцы живописуют
Таких, как вы, шутов и дураков. »
Разнообразны и причудливы узоры Берендеевой палаты, которые нигде не повторяются дважды. В центре потолка, на черном фоне, солнце с человеческим лицом, в окружении месяца и звезд, освещает таинственный город. Столбы все разные: есть розовый, расписанный гигантскими васильками, подсолнухом и земляникой, есть и красные, с изображением птицы Сирина или воина, закалывающего оленя, есть и простые, бревенчатые, на фоне которых голубеют незабудки. А над столбами, на синих скатах шатров, свернувшаяся кольцом стерлядь, волшебная кошка с громадными светящимися глазами, раки, петухи, пряничные рогатые олени и много-много другого. «Никогда еще ничья фантазия, — писал о «Палате Берендея» Стасов, — не заходила так далеко и так глубоко в воссоздании архитектурных форм и орнаментики древней Руси, сказочной, легендарной, былинной. Всё, что осталось у нас в отрывках бытовых от древнерусской жизни, в вышивках, лубочных рисунках, пряниках, деревянной древней резьбе, — всё это соединилось здесь в чудную, несравненную картину».
«Ярилина долина» — декорация-пейзаж. Лето вступает в свои права, и горячие солнечные лучи пронизывают дремучую чащу, освещая вековые деревья, поросшее осокой лесное озеро и вершину горы на берегу. Сочные, звонкие краски передают радостное настроение берендеев и берендеек, которые собрались в долину, чтобы славить «краснопогодное лето хлебородное». Но есть в пейзаже и задумчивая сказочная таинственность. И, глядя на причудливый силуэт торчащей из заводи коряги или белые чашечки водяных лилий, мы вспоминаем короткую юность хрупкой Снегурочки, растаявшей в блеске летнего утра.
Когда к пьесе-сказке композитором Римским-Корсаковым была написана музыка и «Снегурочку» решили в 1885 году перенести на сцену организованного Мамонтовым оперного театра, Васнецов дополнил и переработал свои эскизы. Всё лето, предшествовавшее постановке, в Абрамцеве изучали материалы для костюмов — рязанские и тульские одежды, головные уборы, старинные вышивки и рисунки. Костюмы получились на славу, но взыскательный художник не ограничился чисто механическим перенесением на сцену образцов народного декоративного искусства.
Он населил сказочную страну Берендеев живыми реальными людьми с разнообразными характерами и внешностью. Нежная, скромная Снегурочка в старинном сарафане и лапоточках; влюбчивый и пылкий торговый гость Мизгирь в расшитой рубахе, богатом кафтане и нарядных сафьяновых сапожках на каблуках; юноша-пастушок Лель с венком весенних цветов на голове, с берестяной дудкой подмышкой и посошком; гордая красавица Купава, одетая в узорчатое нарядное платье, с монистами и бусами. Здесь скоморохи и гусляры, царь и бояре, бирючи, берендеи и крестьяне-бедняки — целая галерея бытовых образов древней Руси, наделенных типическими национальными чертами.
Впечатление от спектакля получилось грандиозное. Участница мамонтовских постановок, Н.В. Поленова вспоминает, как художник Суриков, присутствовавший на первом представлении, был вне себя от восторга. Когда вышли Бобыль и Бобылиха и с ними толпа берендеев с широкой масляницей, с деревянной козой, когда заплясал старик в белом мужицком армяке, его широкая русская натура не выдержала и он разразился неистовыми аплодисментами, подхваченными всем театром.
Несмотря на серьезный успех постановки и восторженные отзывы, Васнецов больше не писал декораций. Его увлекли другие — монументальные — работы, но герои царства Берендея всё же занимали место в его воображении. И много времени спустя, в 1899 году, он создал две картины на тему сказки Островского: «Снегурочка» и «Гусляры-слепцы».
Снегурочка — дитя Мороза и Весны — изображена в лесу, в момент, когда она распрощалась с родителями и отправляется к людям, в страну Берендеев. Пейзаж напоминает эскиз, сделанный Васнецовым к «Прологу» пьесы: отяжелевшие от снега лапы елей и толстые белые сугробы повсюду, освещенные зеленоватым лунным светом. А сама девушка, как и у Островского:
«Боярышня! Живая ли? Живая.
В тулупчике, в сапожках, в рукавичках».
Оставляя за собой в снегу ямки-следы, движется Снегурочка к Берендееву посаду, и ее серьезное, настороженное личико, весь ее милый облик полны тревоги и ожидания неизведанной, но желанной новой жизни среди людей.
«Гусляры» повторяют акварельный рисунок 1885— 1886 годов. На деревянной скамье, на фоне выходящей в сад арки Берендеевой палаты, сидят, «опустив долу померкшие очи», старец и два молодых гусляра. Перебирая струны, баяны поют о том, что в окрестных царствах война и разорение, «стоны по градам, притоптаны нивы», и только в стране Берендея покой и мир.
«Вещие звонкие струны рокочут
Громкую славу царю Берендею».