васенин полковник афганистан биография фото
Любительская видеосъемка: Афганистан. Один день полковника Васенина, 1988 год
Видеоблог
Уникальное видео: 4-часовая любительская видеосъемка. Афганистан, 1988 год.
В августе 1988 года заместитель командира по тылу 40-й армии полковник Вячеслав Васенин (в настоящее время генерал-полковник в отставке) и генерал Афганской армии Шариф-Хан на двух БТР направлялись из Кабула в Пули Хумрийский гарнизон, проводя проверку воинских частей, расположенных вдоль дороги. В Чарикарской зеленке их обстреливают душманы. В результате прямого попадания куммулятивного снаряда в БТР генерал Шариф-Хан тяжело ранен и вскоре погибает. Полковник Васенин продолжает путь один. На маршруте следования ему встречаются автоколонны 0010, 0011, 1341, 1342, 152, 155, 1023 и 1031. В районе населенного пункта Хинжан Васенин ловит военнослужащего из колонны 152, который избивает своего сослуживца. По прибытию в Пули Хумри Васенин проводит проверку гарнизона, а в это время на складе боеприпасов 59-й бригады происходит возгорание. От пожара штабеля снарядов начинают детонировать и взрываться, осколки разлетаются по территории бригады…
Режиссер: Вячеслав Васенин
В фильме принимают участие: Военнослужащие ОКСВА (Ограниченного контингента советских войск в Республике Афганистан).
Дочитали статью до конца? Пожалуйста, примите участие в обсуждении, выскажите свою точку зрения, либо просто проставьте оценку статье.
Полковник спецназа
Друзья называют его нежным словом «Мусик». Да и выглядит он совсем не как матерый, прошедший ад Афгана и Чечни офицер, а как какой-нибудь интеллигентный советский инженер-ботаник или пожилой шкипер с мирного рыболовецкого траулера (это из-за бороды). В общем, не так, как должен по представлению обывателя выглядеть ветеран спецназа. А с другой стороны, на кого должен быть похож такой человек? На замкнутого, угрюмого, подозрительного, битого жизнью Джона Рэмбо?
Он не замкнутый, но очень скромный. Тихий такой. Немногословный, говорит негромко, если не сказать — тихо. Наверное, поэтому к нему прислушиваются. Но ответы на вопросы дает развернутые, мысли формулирует доходчиво, с примерами, почти литературно.
Долговязый, длинношеий, с выпирающим над воротником рубашки острым кадыком. Лицо открытое, взгляд прямой, честный, серо-голубые проницательные глаза, мягкая, доброжелательная улыбка. Эта гражданская внешность совсем не вяжется с его прошлым. Даже одевается он как-то по-домашнему уютно — знаете, такие мягкие джемпера с глубоким вырезом, под которые надевают рубашки…
В общем, пока я не увидел его в своей фотостудии в афганской «песчанке», не мог свыкнуться с мыслью, что это и есть тот самый Мусик, который в 86−м принимал участие в легендарной и секретной операции «Карера» по уничтожению укрепрайона исламского полка имени Абдул Вакиля, для чего спецназ перешел границу с Пакистаном и воевал там, что по понятным причинам отрицалось официальной Москвой. Этот тихий скромняга громил караваны моджахедов под Джелалабадом, сажал на таджикский престол Эмомали Рахмона, курировал работу по созданию в Чечне первых «этнических» батальонов спецназа типа «Запад» и «Восток». И наконец, именно Мусиенко руководил разведкой спецназа в операции по уничтожению Руслана Гелаева…
Мусиенко с ПТРК — противотанковым ракетным комплексом. В Афгане его отряд называли смертниками
Гелаева называли Черный Орел. Не знаю, орел ли он, но я к нему отношусь с уважением — как к противнику сильному духом. А погиб он так.
Вертолеты, на одном из которых я был в качестве командира группы, обрабатывали склоны ущелья из пулемета, предполагая, что там могли быть огневые позиции боевиков. Неожиданно командир экипажа вертолета крикнул мне:
— Командир, это не ваши?
Александр Мусиенко (на переднем плане) в кишлаке Кая-Кан, провинция Лагман, Афганистан
Но это был последний бой. А началась военная биография Мусиенко в Афганистане.
В 1985 году, за два месяца до окончания Киевского ВОКУ — высшего общевойскового командного училища, приехал «покупатель» из ГРУ и на собеседовании спросил меня:
— А если родина пошлет выполнять интернациональный долг?
— Поеду с удовольствием!
— Так точно! Меня к этому четыре года готовили!
Опыта боевого до Афгана я не имел, но военное образование у меня было хорошее. Я знал всю технику, все вооружение: от пистолета до БМП, знал топографию, умел ориентироваться на незнакомой местности по карте.
Вообще-то официально в Афгане не было никакого спецназа ГРУ. Само слово «спецназ» было табуировано. Мы числились как 1−й отдельный мотострелковый батальон, но выполняли в чистом виде разведывательно-диверсионные задачи. Мы охотились на караваны из Пакистана и «забивали» их. Лично у меня в Афгане было 96 боевых выходов. Каждый пятый из них был результативным.
Первый бой всегда самый страшный. Мой первый был в кишлаке Багича, в 25 километрах к югу от Джелалабада. Мы устроили налет на исламский комитет в том кишлаке. С собой у нас был агент-показчик, и мы решили внезапным налетом накрыть всех полевых командиров. В грохоте винтов Ми-24, которые прошли над двором, где сидели «комитетчики», шум двух «восьмерок» с десантом на борту не был слышен, и две группы разведки благополучно высадились на сопке сверху.
В том бою мы потеряли командира роты капитана Алексея Туркова и командира взвода лейтенанта Овсянникова. Мы с ним спали на соседних кроватях. Он умер сразу.
Потом был 334−й асадабадский отряд. Нас называли смертниками. У отряда была самая сложная зона — район Кунара, горно-лесистая местность. Я работал там восемь месяцев.
Для меня Афган остался святой войной. Это был звездный час спецназа ГРУ и лебединая песня Советской Армии. В этой войне мы не проиграли. Но и не победили.
«Покой нам только снится…» В «нулевые» полковник Мусиенко воюет уже где-то в Африке
***
Мусиенко не говорит «воевал», «сражался». Он говорит «работал». Это же и есть офицерская работа — воевать и умирать. И они умирали. Цена боевого опыта спецназа ГРУ за десять лет — восемьсот семьдесят пять погибших разведчиков. Но враг платил за их жизни дорогой ценой. За каждого разведчика десять, а то и двадцать моджахедов.
Караван из шести автомобилей «Симург», захваченных 173 ооСпН в провинции Кандагар в апреле 1986 года
Таджикистан. Вторая война
Слушая полковника Мусиенко, думаешь: а был ли в его жизни мир? Вскоре после окончания афганской войны его отправили в Нагорный Карабах. Три месяца войны между армянами и азербайджанцами. А потом был Таджикистан.
В 1991−м, после того как развалился Советский Союз, 15−ю бригаду ГРУ, где я тогда служил, «подарили» Узбекистану. Звание майора я получал приказом министра обороны Узбекистана. Летом 1992 года вспыхнула гражданская война в соседнем Таджикистане. Министр обороны Узбекистана Рустам Ахмедов приказал нам участвовать в «восстановлении конституционного строя республики Таджикистан». Был сформирован разведотряд специального назначения. Я был начальником штаба этого отряда. Состав отряда — около ста человек. Большинство — офицеры с афганским опытом. Кстати, нашим командиром был Владимир Квачков, тот самый, которого судили за покушение на Чубайса.
В Таджикистане два воюющих лагеря условно поделили на «юрчиков» и «вовчиков». «Юрчиками» считались те, кто был за светскую власть или еще за что-то такое, а «вовчиками» — те, кто оказался вроде бы в исламской оппозиции, ваххабиты то есть.
Впрочем, в оба лагеря записывались не столько по убеждениям, сколько по месту жительства и родству, и республика оказалась разделена по родоплеменному принципу. Памирцы, кулябцы, каратегинцы, гиссарцы…
Что там творилось. На перевале Шар-Шар мы насчитали тридцать жертв бандитов Мулло Аджика. В одном доме я видел труп двенадцатилетней изнасилованной девочки. На ее щеках и шее были следы от укусов, живот распорот… Рядом с ней в углу лежал еще один мертвый комочек — ее шестилетний брат. В овраге валялся труп их матери со спущенными шароварами… Не забуду
гравийный карьер в нескольких километрах южнее Курган-Тюбе, заполненный телами расстрелянных кулябцев, частично обглоданных собаками. Всего там насчитали более трехсот пятидесяти трупов. Вырезали всех подряд, не глядя на пол и возраст, целыми семьями и кишлаками.
Наша группа работала в Курган-Тюбе, а когда основная часть вернулась назад, я остался в составе оперативной группы РУ ГШ Узбекистана. Чтобы как-то легализоваться, мы придумали название «Народный фронт Таджикистана» (НФТ). Главной нашей опорой стал уголовный авторитет Сангак Сафаров, пожилой уже человек, который провел в тюрьмах 21 год. Это был прирожденный лидер с отменными организаторскими способностями, обостренным чувством справедливости и патриотизма — он и возглавил НФТ.
Именно Сангак познакомил меня с «Эмомалишкой» — ныне президентом республики Эмомали Рахмоном. Тогда Рахмон был председателем колхоза. До сих пор стоит перед глазами картина: Рахмон с огромным ляганом (декоративная тарелка. — «РР») плова и бутылкой водки представляется Сангаку по случаю назначения председателем облисполкома. Позднее, после гибели Сафарова, Эмомали из марионетки превратился в местного божка-президента, который уничтожил всех, кто привел его к власти. Кого-то посадили, кого-то закопали…
Собственно, и воевали тоже мы. Это офицеры спецназа планировали операции и были ядром всех десантов. «Вовчиков» гнали с января по май и загнали на Памир. Успешно высадили десант на господствующих высотах в Каратегинской долине. К концу зимы 1993−го отряды НФТ с боем взяли Ромитский укрепрайон. И та и другая операции были спланированы русскими «узбеками» — спецназовцами 15−й бригады.
Много было мелких стычек, спонтанных операций, импровизаций, в которых выручала спецназовская смекалка. Хорошо помню штурм Шар-Шара 11 ноября 1992−го. Звонит мне перепуганный насмерть Эмомали и кричит, что утром «вовчики» оседлали перевал. Попросил помощи, в общем. Мы взяли, не скажу где, два бэтээра, станковый гранатомет, 82−мм миномет, загрузили на свой УАЗ 30−мм автоматический гранатомет и… с двумя десятками бойцов пошли штурмовать перевал.
Действовали как по учебнику. Подошли к подножью, обстреляли позиции из миномета и гранатометов. Наверху загорелась трава, дым коромыслом, одна из наших мин развалила дом. Уже хорошо! А потом мы все, двадцать бойцов и офицеров, под прикрытием бэтээра пошли на них в лобовую атаку. Тут «вовчики» поняли, что против них воюют не «юрчики», а русские, и убежали.
Хотя мы числились офицерами узбекской армии, но продолжали служить России. Параллельно с войной мы вели политическую разведку — именно благодаря нашей работе были созданы комфортные условия для передачи власти в регионе политикам, с которыми Москва могла строить нормальные отношения.
Мусиенко (слева) в Таджикистане. Он числился офицером узбекской разведки, но продолжал служить России
Всего гражданская война в Таджикистане, длившаяся с 1992 по 1997 год, унесла 85 000 жизней. Но полковник уверен: не будь там русского спецназа, счет мог пойти на сотни тысяч и не исключено, что Таджикистан как государство прекратил бы свое существование.
Чечня. Дело Ульмана
После Таджикистана полковник Мусиенко вернулся в Россию и преподавал в Новосибирском высшем военном командном училище на кафедре спецразведки — готовил офицеров для частей и соединений спецназа Министерства обороны РФ. Именно тогда он познакомился с Эдуардом Ульманом — тот был слушателем на его факультете.
Чечня. Спецназовцы эвакуируют вертолетом раненого сослуживца
Во вторую Чечню я командовал офицерской оперативной группой, выполнявшей специальные задачи: мы охотились за лидерами чеченских бандгрупп. Эдик был командиром разведгруппы и работал вместе с еще одним моим выпускником. Я по сводкам узнавал их фамилии. У них были двухлетний опыт и хорошие результаты по выходам на задачи.
— С каких пор в РИАЦ офицеров разоружают?
— Да мы… да нас… тут это…
Они рассказали, что именно произошло. Какие команды кто им отдавал и что потом было. У них, разведчиков, была задача не допустить прорыва противника из района спецоперации. Разведгруппа Ульмана находилась в засаде на окраине леса, и когда на них вышла подозрительная машина, они приказали водителю остановиться. Приказ был по-военному прост — пулеметная очередь перед машиной. Но машина не остановилась. Тогда ее и расстреляли с нескольких стволов. Мне известно, что при похожих обстоятельствах в другом районе погибли две девушки. С ними в машине сидел… Масхадов. Девушки были его прикрытием.
Я думаю, что либо водитель, либо тот, кто сидел рядом, был боевиком, который принудил водителя не останавливаться. Потом, когда подбитую машину досмотрели и доложили о случившемся в РИАЦ, Ульман получил указание уходить с района. Перед уходом он оказал раненым помощь! Зачем он стал бы их бинтовать, колоть им промедол, если намеревался добить раненых и сжечь машину? Это потом Ульману приказали замести следы, и он выполнил приказ…
Почему не мог Эдик по-другому поступить? Оставленный раненый противник может показать, куда и в каком составе ушла разведгруппа. И эта группа может быть уничтожена боевиками.
А потом Ульман… попался. Мой вывод: налицо факт преступной халатности и безграмотности оперативного дежурного по РИАЦ, который отдавал разведгруппе противоречивые приказы. А еще виноват хаос войны. Не повезло и Ульману, и убитым им людям. Никому не нравится убивать невинных людей. С этим же потом жить…
Мало кто понимает этот ужас войны и всю ее правду. Полковнику в самом деле жалко и Ульмана, и убитых им людей. Но есть люди, которых ему не жаль. Совсем.
Чечня-2. Охота на Гелаева
Все началось с нападения на российскую погранзаставу в Цумадинском районе Дагестана в нескольких километрах от грузинской границы. Бандиты напали неожиданно и уничтожили передвижной пограничный наряд. Оставить это безнаказанным было невозможно. В Цумаду бросили спецподразделения Министерства обороны и дагестанский ОМОН. Я был назначен командиром оперативной группы. Вначале мы намеревались проверить наличие боевиков в одной из пещер и вылетели туда, но высадиться не смогли — не позволяла глубина снега; двигатели вертолета засасывали снег, в них попадала вода, и экипаж боялся, что десантирование закончится катастрофой. Пришлось садиться на самой погранзаставе и выдвигаться своим ходом. Двое суток мы прошарились в горах, вымокли, промерзли и ни хрена не нашли…
Боевики были обнаружены в районе хребта Куса, и началась операция по их уничтожению. Я возглавил ВКП (воздушный командный пункт. — «РР»), который должен был координировать управление всеми силами разведки в этом районе.
За 11 дней мы вылетали 36 раз. Уже на вторые сутки начали бомбить пути предполагаемого отхода банды. Позднее выяснилось, что в результате был убит один из членов бандгруппы, араб, гражданин ФРГ Абу-Ясин. Это он зарезал командира погранзаставы.
Потом сутки мела пурга. Замело все. Следов никаких. И никто уже не верит, что мы найдем боевиков. Москва нас высмеивала. Генштаб обвинял в фантазиях:
Представьте себе: в канун Нового года мы две недели торчим в абсолютно диких заснеженных горах и гоняемся за противником, которого не видим. Мой оперативный дежурный передал нам с вертолетчиками из Ханкалы ящик с мандаринами к празднику. В ящике лежала записка: «Желаем успехов в борьбе с виртуальными духами!»
А 20 декабря мы их нашли. И снова бомбили ущелья. Авианаводчиком работал я, благо опыт был еще с Афгана. Первое звено «сушек» отбомбилось неверно, и тогда за штурвал Су-25 сел генерал-лейтенант Горбась, командующий 4−й армией ВВС, ветеран-афганец пятидесяти лет. Взлетал он с Кубани и через сорок минут после взлета уже работал в Цумаде.
Сложность была в том, что ущелья были очень уж узкими — шириной всего в несколько десятков метров и глубиной около двухсот. А высота над уровнем моря — чуть более трех тысяч метров. Из-за узости ущелий ни прямое бомбометание, ни кабрирование — когда самолет «задирает» нос — не подходили. Можно было применить только пикирование — с острого угла атаки. В этом случае можно было бить прицельно, но это большой риск для пилота. Одна ошибка — и можно не выйти из атаки, а врезаться в скалу. Можно сбрасывать бомбы, находясь на самом потолке высоты, но тогда о прицельном бомбометании речь не идет: пилот цель просто не видит.
Али Магомадов, один из боевиков банды Гелаева, захваченный в Дагестане
И вот, поднявшись в воздух, я наводил Су-25 с борта Ми-8.
В итоге все прошло удачно. Бомбы вызвали сход лавин на нужных склонах, блокировав боевиков в ущелье и отрезав им пути отхода. Обратной дороги у них не было: все было завалено сотнями тонн снега и льда. Без еды, обмороженные, они просидели на высоте несколько суток. При попытках прорыва нарывались на огонь наших засад. Потом они разбились на две группы. Одна должна была обязательно выйти в Грузию за помощью. Вторая, с ранеными и обмороженными, осталась в ущелье. Они видели, как спецназ сжимает кольцо, и ночью перешли в соседнее ущелье. Каждый день из Генштаба с нас требовали «уши боевиков». На нас орали и говорили, что мы «крупу даром жрем»:
— Неделю вам на операцию, не больше!
— Вам что-нибудь надо?
И я попросил Ка-27. Это корабельный двухосный вертолет, который может подниматься до трех тысяч метров. С борта этой вертушки можно высадить разведгруппу в режиме зависания прямо на вершине хребта и дать разведчикам возможность действовать сверху вниз, а не карабкаться по скалам снизу.
Вертолет вылетел из черноморского Новороссийска, но добирался на Каспий трое суток. А мы продолжали работать. Причем у пленных и убитых боевиков мы находили и альпинистские веревки, и горные ботинки, и гортексовские куртки. У нас этого просто не было. Все, что нам прислали к концу операции, — такелажные веревки. Из-за отсутствия снаряжения мы потеряли шесть человек: они погибли на скалах, сорвавшись в ущелье. Радист сорвался, а его командир, лейтенант Алексей Дергунов, полез его доставать и упал вслед за ним. Для меня это был страшный удар: Алексей — мой выпускник. Их трупы собирали долго, с помощью специалистов МЧС Дагестана. Последним нашли радиста разведчиков, уже спустя пять суток после окончания операции.
А 28 декабря наступила развязка. Бойцы Волгоградского разведбата заметили небольшую группу боевиков, спускающихся по скале на связке из автоматных ремней. Жажда славы помешала разведчикам доложить об этом на ВКП. И они пошли на захват с одними автоматами. Бой шел в течение дня, и мне лично пришлось эвакуировать вертолетом раненого, сажая машину в русло реки Андийское Койсу.
Чеченцы укрылись в пещере. Обойти их по отвесным склонам было нереально, а дно каньона они держали под огнем. Тем не менее разведчикам удалось уничтожить несколько боевиков, скованных в маневре огнем миномета. Тогда отличился прапорщик Игорь Мокрушин. Его минометный расчет клал мины в 30–50 метрах от своих разведчиков. Мины на высокогорную огневую позицию доставляли на ишаках жители окрестных аулов. В этом бою появился седьмой «двухсотый» — вдобавок к тем ребятам, которые разбились на скалах.
Утром следующего дня три группы спецназа пошли в район пещеры, и там снова разгорелся бой. Подняли в воздух вертолеты погранвойск, на борту одного из них был я в качестве руководителя ВКП. Что было дальше, я уже рассказал.
Гелаевцы переправляются через горный перевал. Фотография найдена в архиве боевиков
***
Возле могилы Михаила Лиходея дымила чудовищная четырехметровая воронка. Сильнейшая взрывная волна на десятки метров раскидала раненых и погибших
Заряд мощностью от двух до пяти килограммов в тротиловом эквиваленте заложили в могиле на достаточной глубине для того, чтобы отразившаяся от поверхности обелиска взрывная волна нанесла максимальный урон собравшимся рядом людям.
По воспоминаниям очевидцев, пострадавших раскидало на сотни метров по кладбищу — внутренности и части тел были разбросаны по надгробиям и висели на ветках кладбищенских берез. Спасателям понадобилось несколько дней, чтобы собрать все останки. Для милиционеров, которые 10 ноября отмечали свой профессиональный праздник, поимка причастных к теракту стала делом чести.
Вызов брошен! Вызов принят! Мы сделаем все, чтобы подонки были найдены и понесли заслуженное наказание
«Многие понимали, что это плохо кончится»
Эксперты-криминалисты в первый же день заявили, что преступники явно люди из военных кругов, а в самом теракте виден «афганский почерк». Среди 14 погибших были сподвижники убитого ранее Михаила Лиходея, в том числе действующий председатель Фонда инвалидов войны в Афганистане Сергей Трахиров, а также вдова Лиходея Елена.
Это старые разборки — продолжение все той же разборки, которая была с Лиходеем
История фонда, который возглавлял Лиходей, началась 22 декабря 1993 года, когда президент России Борис Ельцин подписал указ №2254 «О мерах государственной поддержки деятельности общероссийских общественных объединений инвалидов».
Согласно указу, инвалидам-участникам войны в Афганистане разрешалось заниматься бизнесом и не платить налоги. По замыслу авторов законопроекта, таким образом нуждающиеся ветераны-афганцы могли сами обеспечить себя всем необходимым и решить свои финансовые проблемы.
Создавали этот фонд не инвалиды, а умные люди. Под общественную ветеранскую организацию такие льготы выбить невозможно, а оказание помощи инвалидам было удобным предлогом для получения таких беспрецедентных льгот
Одним из инициаторов создания фонда и его первым председателем стал ветеран-афганец, полковник советской армии Валерий Радчиков. Многие называли его вторым Алексеем Маресьевым — подорвавшись на противопехотной мине, Радчиков лишился обеих ног. Однако, как и герой Великой Отечественной войны Маресьев, Радчиков продолжил воевать на протезах.
В 1989 году Центральная студия документальных фильмов даже сняла об уже уволенном из армии Радчикове фильм «Либретто одной жизни», в котором на его примере показывалась ежедневная борьба офицера-инвалида за право жить полноценной жизнью и служить в рядах Советской армии.
Нередко брошенные афганцы пополняли ряды различных ОПГ, процветавших в то время, и трясли деньги с коммерсантов, считая их причиной своих бед и резких перемен в стране.
Полковник Радчиков имел множество знакомых в самых разных кругах, от власти до бизнеса. И когда он возглавил только что созданный Фонд инвалидов войны в Афганистане, через него сразу же потекли многомиллионные средства. Коммерсанты стали отмывать деньги через эту организацию, необлагаемую налогами.
Многие понимали, что это плохо кончится. Чтобы что-то купить, надо что-то продать. Инвалиды пошли к тем, у кого были деньги. Через вновь образовавшийся Фонд под руководством Радчикова потекли различные товары
Коммерсанты и представители криминала, пользуясь налоговыми льготами Фонда, проводили через него дорогой импортный алкоголь, посылая обратно на экспорт дешевый отечественный, импортировали сигареты из-за рубежа и даже экспортировали нефть. Жизнь инвалидов от такого бизнеса лучше не становилась, но все причастные к нему богатели на глазах.
По данным следствия, за все время существования Фонда через него прошло почти 1,5 миллиарда долларов. А всех участников теневых схем, завязанных на этой организации, в народе успели окрестить «афганской мафией».
Между тем для первого председателя Фонда Радчикова был характерен авторитарный и даже грубый стиль управления, он легко мог накричать на недовольных ветеранов и часто проводил встречи с сомнительными личностями, о которых не считал должным отчитываться. Все эти факты в конце концов стали возмущать инвалидов Афганской войны, с трудом сводивших концы с концами в регионах.
При этом Лиходей знал Радчикова и в момент основания Фонда поддерживал его. Но когда через Фонд стали отмывать деньги, это возмутило подполковника.
В августе 1994 года от лица инвалидов-афганцев Лиходей открыто выступил против Радчикова и обвинил того в растрате средств Фонда. В итоге первого главу организации сместили, а подполковника Лиходея избрали новым председателем Фонда.
Однако люди Радчикова пошли на юридические уловки. В результате параллельно стали существовать два Фонда инвалидов войны в Афганистане с одинаковыми названиями и льготами, один — Радчикова, второй — Лиходея
Лиходей продолжил борьбу с Радчиковым и начал активно привлекать внимание общественности и правоохранительных органов к его деятельности, параллельно требуя от Минюста России ликвидировать теперь уже незаконный Фонд своего оппонента.
Ловушка в лифте
Возглавив Фонд, подполковник Лиходей вместе с соратниками тщательно изучил его документацию и добился возбуждения уголовного дела против Радчикова и нескольких коммерсантов, которые продолжали возить товары под прикрытием благотворительной организации.
Все близкие Лиходея сразу же назвали главным подозреваемым в его убийстве полковника Радчикова, но никаких явных подтверждений этого следствие не обнаружило. Сам Радчиков между тем попытался вновь возглавить Фонд своего погибшего противника, но афганцы предпочли ему Сергея Трахирова, близкого друга и соратника Лиходея.
Тогда Радчиков попытался выйти на новый уровень в «бизнесе на льготах» и основал «Российский общественный фонд инвалидов военной службы». Но этот проект в итоге оказался неудачным.
За Радчиковым стояли серьезные люди с большими деньгами, многие из них вложились в его новый фонд. У них были контракты и вложенные средства. Они требовали отдачи. Времена были суровые. А сам Радчиков, судя по всему, со взятыми на себя обязательствами не справился
29 октября 1995 года Валерий Радчиков вместе со своим юристом прибыл к банковскому отделению в Орлово-Давыдковском переулке (Центральный округ Москвы). Неожиданно к ним выскочили киллеры и открыли огонь из пистолетов.
По данным источника «Ленты.ру», после покушения на Радчикова у следствия возникла версия, что это могла быть месть со стороны близких Михаила Лиходея. Впрочем, если бы за нападением стояли настоящие ветераны-афганцы, пережить его Радчиков вряд ли сумел бы.
«Клянусь, это не я»
10 ноября 1996 года сотни ветеранов войны в Афганистане из многих организаций вместе с представителями власти пришли почтить память погибшего Михаила Лиходея. Все желающие не могли одновременно подойти к могиле, где было слишком мало места. Поэтому группы поминавших сменяли друг друга.
На поминках по Лиходею в тот день работала журналистка Мария Горелова со своим оператором. Она записала интервью с Сергеем Трахировым, после чего тот начал поминальную речь.
Сергей Трахиров, вдова Лиходея, журналистка Горелова и еще 11 человек погибли на месте. Жертв теракта могло быть куда больше, но жизни собравшихся на Котляковском кладбище людей спасла случайность — маленький металлический стол. Его несколько раз передвигали и в какой-то момент хотели убрать вообще.
Первые подозрения пали на членов ОПГ и коммерсантов, которые ранее работали с Фондом инвалидов войны в Афганистане. Многие из них лишились денег с приходом Лиходея, а потому поминки могли стать поводом для мести всему окружению подполковника. Но одним из главных подозреваемых сразу стал Валерий Радчиков.
Он [Радчиков — прим. «Ленты.ру»] приехал ко мне в тот же день и говорит: «Франц, это не я! Я тебе клянусь, это не я!» Я тогда спросил: «Почему ты мне это все говоришь?» На что он ответил: «Ну сам посуди, на кого подумают?» Тогда он меня убедил — ну не мог человек так сыграть. Но оказалось, что мог
Многие афганцы также сомневались в том, что за преступлением стоит полковник Радчиков. Им, с одной стороны, не верилось, что вчерашние соратники, бившиеся с душманами, могут убивать друг друга. С другой, безногий и недавно расстрелянный инвалид Радчиков казался менее вероятным подозреваемым, чем его влиятельные друзья из бизнеса и власти.
Однако сам полковник на всякий случай решил пуститься в бега. Позже он через знакомых передал следователям сообщение, в котором утверждал, что не имеет никакого отношения к теракту на Котляковском кладбище.
«Освобождение обошлось им в миллион долларов»
Полковник Радчиков был арестован 24 апреля 1997 года, менее чем через полгода после взрыва на Котляковском кладбище. Вскоре после этого задержали и непосредственных исполнителей теракта, Андрея Анохина и Михаила Смурова. Всех троих фигурантов поместили в столичное СИЗО «Матросская Тишина». Они пробыли там больше двух лет, пока шло следствие.
Оно пришло к выводам, что причиной теракта на Котляковском кладбище стало желание Радчикова поквитаться с теми, кто отобрал у него дело жизни, власть и деньги. Устранив ближайшее окружение Лиходея и нового главу Фонда Трахирова, полковник планировал стать абсолютным лидером движения инвалидов Афганской войны.
После задержания те не стали отпираться и начали активно сотрудничать со следствием. Как оказалось, план теракта продумал лично Валерий Радчиков на основе своего боевого опыта.
Однако на суде все трое фигурантов заявили о своей невиновности и обвинили следователей в некомпетентности и выбивании показаний. По словам Смурова, его якобы пытали — избивали табуреткой — и угрожали семье. Между тем именно он, согласно материалам дела, изготовил пульт от СВУ, которое привел в действие Анохин.
Я почти три года ждал, чтобы сказать — я невиновен. Истинные преступники остались на свободе
К удивлению гособвинителя, требовавшего для Радчикова 12,5 года лишения свободы, 21 января 2000 года Окружной военный суд признал его, Смурова и Анохина невиновными: всех троих освободили прямо в зале суда. Примечательно, что судья выносивший вердикт по их делу, уволился несколько дней спустя после этого решения.
Радчиков и его соратники не скрывали, что освобождение обошлось им в миллион долларов. Уж не знаю, был это его миллион или от спонсоров
«Они превратили инвалидов в источник обогащения»
Генпрокуратура дважды пыталась обжаловать приговор Радчикову, Анохину и Смурову в Верховном суде (ВС). Первое обжалование было отклонено коллегией ВС. Но Генпрокуратура не сдавалась и добилась своего почти год спустя после оправдательного приговора, 13 декабря 2000 года.
После этого исполнитель теракта Анохин поспешил скрыться (вскоре его объявили в розыск), а полковник Радчиков сам пошел в наступление на обвинителей: он потребовал возбудить уголовное дело в отношении главного военного прокурора.
Но дожить до нового рассмотрения его дела Радчикову было не суждено: 31 января 2001 года он погиб в автокатастрофе на 79-м километре Минского шоссе. Как отметила его адвокат Гульмира Оразалиева, по странному стечению обстоятельств полковник погиб именно в тот день, когда стало известно о его жалобе в Европейский суд по правам человека (ЕСПЧ).
Валерий Радчиков и трое его спутников возвращались на «москвиче» из Белоруссии. Внезапно их автомобиль выехал на полосу встречного движения и столкнулся с автопоездом. Валерий Радчиков и его водитель погибли моментально. Двое других пассажиров получили серьезные ранения и были отправлены в больницу
Повторный судебный процесс по делу о взрыве на Котляковском кладбище начался 23 августа 2002 года. Правда, из троих фигурантов на скамье подсудимых оказался лишь один, Михаил Смуров, которого признали виновным в теракте и приговорили к 14 годам лишения свободы.
Местоположение Андрея Анохина следователи сумели установить в ноябре 2003 года. Он был задержан и приговорен к 15 годам колонии.
По словам источника «Ленты.ру» в правоохранительных органах, сегодня Михаил Смуров уже отбыл свой срок и неприметно живет в Подмосковье. Что касается Андрея Анохина, то вскоре после освобождения он вновь совершил преступление и в настоящее время находится в местах лишения свободы.
Они не имеют ничего общего с сотнями тысяч ветеранов Афганистана, которые честно выполняли свой долг. Подобные персонажи вместе с нечистыми на руку чиновниками, коммерсантами и бандитами превратили инвалидов-афганцев в источник своего обогащения